Товарищ Брежнев. Большая искра - Дмитрий Абрамов

28 января – 3 февраля 1943 года. Псков – Ярославль.

Утро, как всегда, для него за эту последнюю неделю началось с противного крика дневального: «Отряд, подъём!» Заскрипели деревянные нары, раздались хриплые спросонья матерки постояльцев барака. Народ начал нехотя подниматься с нагретых за ночь соломенных тюфяков и, кутаясь в разного фасона шинели и телогрейки, понуро потянулся на улицу к большому сараю, изображавшему отхожее место. Особо задерживаться в бараке было нежелательно. Охрана быстро вколотила в разношёрстную толпу постояльцев лагеря многими позабытую воинскую дисциплину. Непонятливые и тормознутые – моментально оказывались в карцере. А карцер был с умом построен ещё немцами. Так что желающих его посетить особо не наблюдалось.

Оправились. Построение. Перекличка-проверка наличия. Наличия постояльцев лагеря. Как называть постояльцев лагеря – непонятно. Вроде бы не арестованные, не подследственные. Проверяемые. Переменный состав проверочно-фильтрационного лагеря НКВД СССР, базирующегося в освободившихся от узников строениях немецкого концлагеря «Шталаг-372». Не пропадать же добру.

Проверились. Отряд строем идёт к недавно сколоченным из сырого леса навесам возле аппетитно дымящей полевой кухни. Сегодня праздник у ребят, сегодня на завтрак дают гречневую кашу с запахом тушёнки. Кусок серого хлеба и морковный чай, а возможно, это морковный компот – кому что больше нравится. На морозе – зверский аппетит. С завтраком отряд справляется практически моментально. «Закончить приём пищи! Выходи строиться!»

Все команды лучше выполнять бегом. В карцер никому не хочется.

Несколько десятков отрядов, стараясь идти в ногу, плетутся на плац. Построение. Командиры отрядов докладывают начальнику лагеря о наличии, происшествиях и т. п. Сейчас должен последовать развод на работы. Хоть ты и проверяемый, а не фиг сидеть – бездельем маяться. Вся страна пашет круглосуточно. Так что, будь любезен, отработай свою пайку. Но сегодня привычный уже сценарий начала дня сбился.

К начальнику лагеря подходит, прихрамывая, опирающийся на манерную трость сержант ГБ и передаёт несколько листов бумаги. Начальник начинает вызывать из строя постояльцев лагеря. Причём к фамилиям, непривычно в местных условиях, добавляет и воинские звания. Количество вызванных из строя растёт. Вот их уже сотня. Полторы. Две сотни. Список закончился. Команда вызванным – сформировать новый строй. Начальник лагеря обращается к вызванным – опять непривычно: «Товарищи». Ага, понятно. Счастливчики, прошедшие проверку. Сейчас они строем пойдут в гарнизонную комендатуру, где им оформят новые документы. Затем медкомиссия. Годных к службе отправят по частям, не годных – направят на работу на предприятия. Инвалиды-калеки – получат проездные до дому, до хаты.

Вторая серия. Опять начинают вызывать из строя. Опять с прибавлением званий. В основном звучат офицерские звания. Опять формируется новый строй. Около сотни человек в новом строю. Эти не столь счастливы. К ним у НКВД есть предъявы. Был командиром, попал в плен, обстоятельства мутные, но ничего конкретного на тебя нет – прямая дорога тебе в отдельный стрелковый штурмовой батальон[240]. Рядовым. На пару месяцев. Потом вернут прежнюю должность и отправят в обычную часть.

Третья серия. Начальник лагеря выкрикивает фамилии. Только фамилии. Из строя выходят люди. На этот раз их отличает большое разнообразие формы одежды. Есть советская форма, есть немецкая, есть польская и чешская[241], есть форма армий бывших буржуазных прибалтийских республик, есть просто гражданские пальто и полушубки.

Назвали и его фамилию. Вышел. В строю ещё человек пятьдесят. Бедолаги. Что с ними будет? Неизвестно. Первый раз в лагере такое мероприятие. Логика подсказывает, что в строю стоят те, на кого следователи НКВД смогли накопать что-то серьёзное. И что теперь? Расстрел? Суд? Нет. Какой сейчас суд? Военный трибунал. Строем на заседание трибунала и потом строем же к расстрельной стенке? Не хочу. За что? Возмущаться бессмысленно. Строй уводят к воротам лагеря. Сзади раздаётся монотонный голос начальника лагеря, начавшего наконец развод на работы.

Подошли к воротам лагеря. У ворот уже стоит конвой. Десяток бойцов с автоматами. Четыре глухо рычащих овчарки. Дежурный по лагерю начинает процедуру передачи, наверное, уже арестованных или подследственных или хрен поймёшь кого, конвою. Команда «Сесть». Люди в строю неловко усаживаются на корточки. «Голову вниз! Смотреть в землю!» и тише, сквозь зубы, тянется «Суукии».

Дежурный выкрикивает фамилии и передаёт начальнику конвоя папку с делом на вызванного арестанта. Арестант встаёт, называет полностью фамилию, имя, отчество и дату рождения. Начальник конвоя сличает личность с фотографией в деле. После чего арестант, подгоняемый собачьим рыком, перебегает несколько метров и опять садится на корточки в группе уже переданных конвою. Передача идёт медленно. Одна-две минуты на арестанта. Вроде бы быстро. Но на передачу пятидесяти – больше часа. Ноги затекли. Кое-кто из арестантов время от времени не выдерживает и заваливается на бок, вызывая истерический лай собак и недовольство конвоиров. Наконец передача закончена. Начальник конвоя пакует папки с делами в картофельный мешок, ставит несколько подписей в документах, протянутых ему дежурным по лагерю, и следует долгожданная команда – «Встать!».

Краткий инструктаж. «Беспрекословно выполнять все команды конвоя. Смотреть под ноги. По сторонам не глазеть. Руки держать за спиной. При неповиновении командам конвоя, или, не дай бог, при попытке побега, или нападения на конвой – оружие конвоем будет применено без предупреждения. Вперёд, шагом марш. Головы опустить. Опустить головы, суки, я сказал!»

В течение часа колонна арестантов уныло бредёт по городу. Товарная станция. Подъездные пути забиты различными эшелонами. Но разглядеть их не получается. «Голову вниз, я сказал!» Одиноко стоящий «Столыпин»[242]. Пеший конвой передаёт арестантов вагонному конвою. Повторяется процедура, что была час назад у ворот лагеря. Только после того, как тебя выкликнули и ты представился, тебя сразу загоняют в вагон. Гремят железные двери в отсеках для арестантов, орут конвоиры, заливаются лаем овчарки, арестанты, спотыкаясь, бегут по коридору, чтобы побыстрее занять место на нарах.