Вдребезги - Кэтлин Глазго

– Здесь пахнет какой-то историей. Было что-то трагическое, я думаю, в той ситуации, когда вы познакомились?

Блю фыркнула и выпустила вереницу безупречных колец дыма.

– Боже, я обожаю сигареты без фильтра, – выдохнула она. – Обожаю их.

Она сделала еще один большой глоток пива.

– Мы познакомились в клинике для тех, кто себя режет. Я была там дольше всех. – В ее голосе звучала почти гордость. – После меня была Айсис, потом Джен и потом Чарли. Хотя еще Луиза, но она всегда там была. Погоди. Все в порядке, дружище?

Лицо Райли замерло, будто он задержал дыхание. Блю взглянула на меня.

– Чарли. Ты разве не рассказала ему про Крили?

Она смотрела на меня настороженно.

Райли откашлялся.

– Чарли немного скрытная во всем, что касается ее прошлого. Но это не проблема. У нас у всех свои секреты.

Его голос прозвучал мягко. Он протянул руки и притянул меня поближе к себе. Я почувствовала себя от этого лучше. Более расслабленной.

Блю кивнула:

– Я раньше звала ее Молчаливая Сью, она какое-то время была очень тихой. Как они это называли, Чарли?

Я стиснула зубы, раздумывая, отвечать или нет.

– Сее-лективная немота, – неожиданно вспомнила Блю, скатываясь по перилам. Ее ноги были гладкие и блестящие. – Я думаю, это когда люди замыкаются в себе при некоторых обстоятельствах. У меня всего понемногу. Я психическая дворняжка, если хотите.

– Любопытно, – сказал Райли. – В клиниках интересно, не так ли? Все, кого ты там встречаешь, – это зеркальные отражения тебя самого. Я там отбывал свой срок, поэтому знаю. Это сильно пугает.

Уголки его губ подергивались. Я начала ощущать панику – я не успевала за их диалогом обо мне и за тем, что они так хорошо поладили. Я стиснула зубы и прострелила взглядом в Блю.

– Она всегда рисовала. – Блю потушила сигарету. – После того как она устроилась там, им приходилось каждый день практически выгонять ее с творческих занятий. Она была единственной, кому там нравилось. Я вообще не способна сделать что-либо, имеющее отношение к искусству.

– Она превосходно чувствует линии. – Райли внимательно посмотрел на меня, не улыбаясь. – Ты слышала о ее маленькой художественной выставке?

Блю продолжала, как будто не услышав Райли:

– Боже, я ненавидела это место. Не могла дождаться выписки. Заперли нас всех там, как скот, отрезая наши мозги по кусочкам, правда, Чарли?

– Как насчет тебя, Чарли? – Райли допил свое пиво. – Ты тоже с нетерпением ждала выписки?

Лицо Райли выглядело уставшим и красивым. Из меня начало бить ключом такое знакомое, очень знакомое чувство: оно всегда овладевало мной, когда я сильно его хотела. Однако я все-таки справилась с ним, наблюдая, как они с Блю дразнят друг друга зажигалками и сигаретами.

– Нет, – тихо ответила я. – Мне там очень нравилось. Никогда не хотела оттуда выходить.

Блю загоготала:

– Ну да, ага. Ты же ночевала на проклятой теплотрассе, прежде чем поступить к нам. С чего бы тебе там не понравилось?

Райли искоса на меня посмотрел.

– Теплотрасса? – медленно произнес он. Я бросила на него взгляд. Внезапно я поняла, что он не помнит того, как мы с ним сидели здесь, на крыльце во время муссона, и я рассказывала, что жила раньше на улице. Он не помнит. Потому что все время под кайфом… Тяжелая волна грусти накрыла меня.

Блю перевела взгляд с Райли на меня. Ее лицо побледнело. Она расплющила свою сигарету о перила, бормоча «Прости».

Райли произнес тихое «Хм». А потом ушел за новой выпивкой, закурил еще сигарету, заново перематывая вечер на начало. Они говорили обо мне, как будто меня здесь нет, дразня меня и смеясь, когда я краснела. В конце концов, соседи разошлись по домам, погас свет, улица затихла, но Райли и Блю все еще держались, обменивались сигаретами и одинаково раздражающе хихикали, обсуждая музыку и политику.

Под конец я убрала бутылки и переполненные пепельницы, положила гитару Райли в футляр и подняла Блю на ноги, держа за локоть. Она ныла:

– Почему мы не можем остаться здесь? Еще ведь совсем рано! Я тебя умоляю! Я в отпуске.

Но я все равно забрала ее домой, удерживая в вертикальном положении, пока мы плелись по узкой лестнице в мою комнату. Дома я внезапно ощутила уныние, когда посмотрела на односпальный футон, придвинутый к стене. Блю, пошатываясь, пошла в туалет, снимая джинсовые шорты.

– Извини, – сказала она. Звук льющейся мочи эхом зазвучал в унитазе.

Она шлепнулась на футон и заерзала ногами.

– Кто-нибудь, пожалуйста, снимите с меня туфли.

Я сдернула с нее туфли на танкетке, пугающей своей высотой, и кинула их в угол.

– Выключи свет. Это лампа просто убивает меня.

Я пошла в туалет, почистила зубы в темноте, побрызгала водой на лицо, натянула трусы и футболку. А потом вернулась, посмотрела на Блю, свернувшуюся калачиком на моем футоне, и упала рядом с ней. Я отодвинула ее бедром. И на меня накатила неожиданная волна тоски по Эллис, по тому, как мы с ней сворачивались рядом на ее кровати, разговаривали шепотом, ощущая теплое дыхание друг у друга на щеках. Я осторожно прижалась бедром к Блю. Она очень теплая.

В конце коридора слышно бормотание телевизора.

– Чарли, что рок-звезда говорит тебе про твои шрамы?

Я закрыла глаза.

– Что ты здесь делаешь? – спросила сонным голосом Блю. – Возвращайся к своему парню.

– Нет.

Блю помолчала какое-то время.

– Тебе не нужно беспокоиться из-за меня или еще что. В смысле, я люблю флиртовать, мне приятно, но я не… я бы никогда… я наполовину играю, все, что говорю, понимаешь, Чарли?

Она потянула к себе одеяло и перевернулась к стене.

– И знаешь что, – продолжила она, и ее голос стал еще более сонным, но упрямым, – девушка может прикасаться к гитаре своего парня, понимаешь. Ты злилась на меня, что я поиграла на ней, и я готова поспорить: ты никогда даже не думала о том, что тебе позволено брать ее, но это так. Он не бог какой-нибудь.

Ее очевидная правота меня задела. Я не знала, что ответить, поэтому промолчала. Когда ее дыхание стало тяжелым, и я решила, что Блю уснула, и сама почти провалилась во тьму, она неожиданно пробормотала:

– Эй. Напомни мне. У меня есть кое-что для тебя. От Луизы.

Наутро Блю бледная, как простыня, но веселая, энергично глотала кофе, который я купила для нее в кафе в конце улицы. Она мылась в крошечной ванной, пока я мыла несколько чашек в раковине. Блю не такая стеснительная, как я; я увидела ее прошлое, когда она откинулась назад, и вода плеснулась ей на грудь.