Победить смертью храбрых. Мы не рабы! - Сергей Лапшин

Я поднял глаза от тарелки с едой и встретился взглядом с лейтенантом. Свиридов будто заглядывал душу. Читал меня безошибочно. Но, не удовлетворяясь этим, ждал подтверждения вслух.

– Так и сделаем лейтенант, – поддаваясь, выдавил я из себя. У меня было ощущение, будто я давал слово покойнику. Хотя… разве не так? – А вы? Вы все? – Бессмысленный вопрос. Какой-то жадный, извращенный интерес. Разве я не знаю ответа? Или мне что, хочется слышать душу, вывернутую наружу, героические слова и киношные обещания?

Я сам не мог себе это объяснить.

– Обстрел никогда не подавит оборону полностью. Да и в интенсивности и силе артиллерии я тоже сомневаюсь. Им придется штурмовать эти дома, парень, если они захотят убедиться в своей победе.

Все верно.

Я давал обещание мертвецу.

Свиридов, сделав несколько шагов, остановился у развалин дома. Вся буферная зона, отделяющая район Лебедей, который занимали разведчики, от остальной части деревни, была перегорожена колючей проволокой и мотками спирали. Уже на второй день данного Книппелем срока немцы четко показали, что больше оттягивать решение вопроса они не намерены. Превратив пустующие дома в труднопреодолимую полосу препятствий, фашисты разместили за ней посты с пулеметами и стрелковым оружием. Идея прорыва через Лебеди, таким образом, была нежизнеспособной.

Такая же картина наблюдалась и на внешнем периметре, за границами населенного пункта. В пределах прямой видимости немцы сборными деревянными конструкциями с элементами колючки и спирали перегородили возможные пути отхода. Выставили посты и произвели произвольное минирование.

Разведчики, начиная с часа дня, фактически оказались запертыми на своем небольшом пятачке на северо-западной окраине Лебедей. Занимая десяток домов и будучи окруженными со всех сторон, нечего было и думать об оказании действенного сопротивления.

Терехов, не изменяя себе, хранил спокойное молчание и всем своим видом выражал уверенность в положительном исходе. Свиридов относился к происходящему с большей настороженностью. Впрочем, и он старался этого не показывать, дабы не нервировать и не заражать неуверенностью личный состав.

Остановившись вблизи одного из домов, лейтенант с любопытством посмотрел на сбитые из досок ворота, установленные прямо посреди улицы. За опорными столбами, увитыми колючей проволокой, прекрасно было видно несколько вооруженных охранников.

Непреодолимого препятствия столбы с колючей проволокой и наспех собранные ворота из себя вроде бы не представляли. Тем не менее попытка преодолеть эти укрепления наверняка была бы связана со стрельбой, подрывами и прочим шумом, который позволил бы немцам мгновенно засечь место прорыва. Перебросить свободные части и при наличии подавляющего численного преимущества уничтожить разведчиков.

Конечно, существовал вариант с отвлекающим маневром, однако Свиридов сомневался, что подобное развитие событий не предусмотрено немцами. Наверняка они имеют в наличии несколько мобильных групп, которые могут оперативно реагировать на любое изменение ситуации и перекрыть не один и даже не два места прорыва.

– Доброго утра, лейтенант. – Книппель, приветливо помахав рукой из-за изгороди, дождался, когда для него откроют ворота, и подошел к Свиридову.

– Доброго, – ответил лейтенант и выразительно посмотрел по сторонам. – Что все это значит?

– Решил облегчить вам задачу, – безмятежно пожал плечами Книппель, – я подумал, что в условиях напряженной обстановки вам будет легче провернуть ваше дельце.

– Сомневаюсь, – отрицательно качнул головой Свиридов, – сверните это все.

– Ни в коем случае. Даже не просите. Вы помните о сроке, лейтенант?

– Помню и делаю все возможное.

– Вам лучше поспешить, – честно предупредил Книппель, – на исходе следующего дня ваша помощь мне уже не понадобится.

– Интересно было бы узнать, что вы собираетесь делать, – скривился Свиридов, – неужели. устроить штурм?

– Надеюсь, что вам не суждено будет это узнать, лейтенант. Если вы сделаете все, как обещали, мы обойдемся без крайних мер.

– Сделаю, – не замедлил ответить Свиридов, – можете не сомневаться.

– Ну вот и отлично, – кивнул Книппель. Обернулся, подзывая кого-то из-за забора. Дождавшись, когда человек приблизится, немец забрал из его рук два внушительных бумажных пакета.

– То, о чем вы просили, лейтенант. Одежда. Последняя мода, цените. – Книппель довольно улыбнулся, передавая пакеты Свиридову.

– Благодарю.

– Я вот что подумал… – довольно глядя на несколько обескураженного Свиридова, добавил Книппель. – Сделаю вам небольшую поблажку. Я готов принять вас, мальчишку и вашу даму. Правда, это хорошая новость?

– Замечательная.

– Вижу, вы чем-то озабочены, лейтенант. Не буду отнимать у вас время. Понимаю, его и так немного. – Книппель, изобразив радушную улыбку, направился к воротам. Обернулся на ходу:

– До вечера завтрашнего дня, лейтенант. Ни секундой больше.

Сделав еще несколько шагов, остановился в открытом проеме. Повернулся:

– Если у вас что-то не сложится. Или не сумеете. По любым причинам. Пожалейте детей, лейтенант. На том свете вам это зачтется.

Свиридов повернулся и направился к клубу, прижимая к груди большие бумажные пакеты.

– Черное, лейтенант. Платье на девушке должно быть черным, – донесся вслед издевательский крик немца.

– Дурное чувство юмора. – Свиридов, разложив вещи из пакетов на столе, покачал головой и закусил в недоумении нижнюю губу. Терехов, отстраненно наблюдая за занятием лейтенанта, позволил себе легкую усмешку:

– Это не юмор. Это прямое приглашение.

Темой обсуждения для офицеров стало платье, которое передал Книппель. Идеально черное, прямое, с закрытым лифом и короткими рукавами, с единственной красной полосой-вставкой на поясе. Оно не было повседневным, в отличие, скажем, от второго, сиренево-синей расцветки, напоминающего сарафан. И не было выходным, парадным или бальным, ибо те предполагают более изысканный стиль. Платье было траурным.

– Приглашение на похороны?

– Наши, – уточнил Терехов.

Не найдя что еще сказать, Свиридов занялся разбором содержимого другого пакета. Две пары обуви – довольно изящные туфельки и более простые босоножки. Белье. Какие-то простенькие украшения.

– Они вскрыли хранилище.

Свиридов, занятый своими далеко не радостными мыслями, вскинул голову:

– И ты молчишь, капитан? Что там?

– Оружие. То, о котором говорили.

Свиридов, положив коробку с украшениями на стол, пристально посмотрел на Терехова. Уверенность капитана, граничившая с каким-то маниакальным упорством, поражала, а иногда просто выводила из себя. Однако сейчас обращать на это внимание не хотелось. В который раз уже Свиридов убеждался, что за железной непробиваемостью Терехова стоит четкий и точный расчет.