Каникулы Рейчел - Мэриан Кайз
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Незачем откладывать, – улыбнулась Джозефина, и мне показалось, что у нее в каждом глазу – по острию ножа. – Итак, – начала она, – вас, кажется, в воскресенье навещала сестра. Правильно?
Я кивнула и поняла, что уже говорю на языке своего тела. При упоминании Хелен я вся сжалась, обхватила себя руками, стиснула колени. Так не пойдет. Джозефина черт знает что себе нафантазирует, поглядев на то, как я сижу.
Я заставила себя опустить руки вдоль тела, раздвинула колени и расслабилась. То-то Майк, наверно, обрадовался. Представив себе, как он сейчас пожирает глазами мою промежность, я снова сдвинула колени.
– Кажется, ваша сестра произвела здесь некоторый переполох, – заметила Джозефина.
– С ней всегда так, – небрежно ответила я.
Не надо было! Я прямо чуяла охотничий азарт Джозефины.
– Правда? Я слышала, она очень привлекательная молодая женщина.
Я вздрогнула. Ничего не смогла с собой поделать. Меня не так волновало, что сестры красивее меня. Меня выводило из себя то, что когда это выяснялось, другие люди тут же начинали меня жалеть.
– А какая у вас разница в возрасте?
– Шесть лет. Ей скоро будет двадцать один, – ответила я, стараясь говорить безразличным тоном, как будто мой голос не имеет ко мне самой никакого отношения.
– Вы так расстроенно об этом говорите, – заметила Джозефина. – Ее молодость огорчает вас?
Я криво улыбнулась. Теперь уже было все равно, что я делаю. В любом моем жесте она прочитала бы негатив. Джозефина вопросительно смотрела на меня.
– Ничего, я стараюсь держаться, – пошутила я.
– Я знаю, – с убийственной серьезностью кивнула она.
– Да нет же, я просто пошутила…
– Вероятно, вы сильно ревновали, когда Хелен родилась, – не дослушала Джозефина.
– Вообще-то, нет, – удивленно ответила я. Я удивилась, потому что это было явно мимо цели. Ей не удастся заставить меня размазывать сопли, как она это проделала с Нейлом и Джоном Джоуи.
Тра-ля-ля! Надеюсь, она умеет проигрывать.
– Честно говоря, я вообще не помню, когда она родилась, – ответила я абсолютно искренне.
– Хорошо, тогда расскажите нам о том времени, когда родилась Анна. – Сколько вам было лет?
И вдруг вся моя уверенность в себе куда-то испарилась. Мне вовсе не хотелось говорить об Анне.
– Так сколько вам было лет?
Я была раздосадована: не ответив сразу, я обнаружила свои чувства.
– Три с половиной, – отозвалась я.
– До появления Анны вы были самой младшей?
– Угу.
– И вы ревновали, когда родилась Анна?
– Нет!
Откуда она знает? Я совершенно выпустила из виду, что она просто действует методом тыка. Она ведь задавала мне тот же вопрос о Хелен. Вот и вся ее система.
– И вы не щипали Анну? Не доводили ее до слез? Я уставилась на нее, потрясенная. Откуда, черт возьми, она это знает? И почему об этом нужно рассказывать всему свету? Все в комнате подобрались. Даже Майк оставил наконец старания разглядеть мои трусики.
– Наверно, вы ненавидели Анну за то, что она отнимает у вас внимание родителей? – предположила Джозефина.
– Вовсе нет.
– Конечно, да.
Мне стало жарко. Я вся взмокла. Меня распирало от злости и страха. Зачем меня возвращают в тот ужасный мир, где мои поступки всегда имели катастрофические последствия? Я бы предпочла, чтобы она зачитала отзыв Люка, честное слово.
Я не желала этого вспоминать! Хотя я постоянно жила с этим, но помнила лишь наполовину – помнила и не помнила.
– Рейчел, вам было три года. В этом возрасте, как утверждают все психологи, дети очень тяжело переносят появление нового члена семьи. Ваша ревность была совершенно естественна, – Джозефина была сама нежность. – Что вы сейчас чувствуете? – спросила она.
Я открыла рот, собираясь сказать ей, чтобы отвязалась от меня, и вдруг со слезами выдавила:
– Мне стыдно.
– А почему вы тогда не сказали матери, что вы чувствуете?
– Не могла, – удивленно ответила я. Я ведь должна была обрадоваться новой сестренке, а не наоборот. – Ну, в общем, мама как-то странно себя вела тогда.
Я кожей чувствовала, как растет интерес присутствующих.
– Она часто лежала в постели и много плакала.
– Почему?
– Потому что я так плохо вела себя с Анной, – медленно выговорила я. У меня внутри все сжалось, когда я произнесла эти слова. Да, я заставила свою мать шесть месяцев лежать в постели и плакать.
– А что такого ужасного вы делали с Анной?
Я молчала. Как я могла рассказать ей и всем этим людям о том, как щипала это маленькое беззащитное тельце, как молилась о том, чтобы Анна умерла, как мечтала выбросить ее в мусорное ведро?
– Ну ладно, – Джозефина решила помочь мне, поняв, что сама я не решусь. – Вы пытались убить ее?
– Не-ет, – я чуть не расхохоталась. – Конечно, нет.
– Ну что ж, в таком случае, вы не совершили ничего ужасного.
– Совершила, – возразила я. – Я заставила папу уехать.
– Куда?
– В Манчестер.
– Почему он уехал в Манчестер?
Зачем спрашивать? Разве не ясно? Он уехал из-за меня.
– Это я виновата, – выпалила я. – Если бы я не ненавидела Анну, мама не лежала бы в постели и не плакала, и папе не надоели бы мы все, и он бы не уехал, – и тут я, к своему ужасу, ударилась в слезы. Но плакала я недолго, скоро собралась и промямлила: «Извините».
– А вам никогда не приходило в голову, что ваша мать просто могла страдать послеродовой депрессией? – спросила Джозефина.
– Нет, не думаю, – твердо ответила я. – Это было не то. Это все из-за меня.
– Вы слишком много на себя берете, – сказала Джозефина. – Вы ведь были всего лишь маленькой девочкой, и не могли так много значить для взрослых людей.
– Да как вы смеете! Я много для них значила!
– Ага, – пробормотала она. – Значит, вы считаете себя очень важным человеком?
– Нет, я не то имела в виду! – в ярости выкрикнула я. – Я никогда не считала себя лучше других.
– Когда вы поступили в Клойстерс, все выглядело совсем иначе, – мягко возразила она.
– Но тут одни фермеры-алкоголики! – взорвалась я, не успев сообразить, что говорю. В следующую секунду я была готова перерезать себе голосовые связки ножом для чистки картофеля.