Место для битвы - Александр Мазин

– Вздор! – отмахнулся киевский князь.– Все мы умрем в свой срок. Я не боюсь смерти. Что еще ты видел, варяг? Говори!

– У тебя есть сын,– неторопливо, тем же особым, глухим голосом произнес Сергей.– Он станет великим воином… И слава будет его, и удача… До тех пор, пока будет рядом с ним, наставником, твой воевода Свенельд.

– Ха! – воскликнул Скарпи, сын Атли.– Слышу голос Свенельдова гридня!

Киевский князь упер в Духарева угрюмый взгляд. Но молчал. Думал. Долго. До тех пор, пока сквозь ряды воинов не протолкался запыленный разведчик.

– Степняки идут, батька! – выкрикнул он, и пронзительный голос его после долгой тишины резанул по ушам.– Степняки идут! Печенеги! Ой много!

– Это то, о чем ты сказал? – еще более темнея лицом, медленно произнес Игорь.

Духарев покачал головой, и великий князь неожиданно улыбнулся. Он участвовал во множестве битв и в каждой мог погибнуть. Все-таки приятно, когда тебе заранее известно, что выйдешь из сечи живым.

Дружина князя, привычно разобравшись по сотням, строилась к битве. Впереди – лучшие гридни, большей частью нурманы, в полных доспехах, с большими щитами. Пешие. За ними – тяжелая кавалерия, тоже в броне, с вытянутыми крепкими щитами, закрепленными на плече, с добрыми луками. Будь это не малая дружина, а полная – за опытными гриднями стояли бы воины не в стальной броне, а попроще, но тоже с луками. А будь это все киевское войско, то к нескольким тысячам дружинных прибавились бы десятки, а то и сотни тысяч простых воев, ополченцев. Часть – на селянских лошадках, часть – на своих двоих. Но в открытом поле от ополченцев проку немного. Печенежские стрелы били их, как град – молодые всходы.

На флангах войска русов вертелись на долгогривых лошадках союзные князю степняки. Было среди них и несколько десятков печенегов из племени гилеева, подданные Куркутэ, отпавшие от своего хана, поддавшись на посулы киевских бояр, а может, и не просто отпавшие, а соглядатаи, засланные Волком к временным союзникам. Но поскольку против русов нынче стояли не гилей, а другое племя, то и эти печенеги вряд ли переметнутся к врагу.

Серегу с друзьями оставили поблизости от князя. Им даже вернули коней. Игорь пожелал, чтобы ведун с товарищами был рядом. Конечно, за ними присматривали. Но по молчаливому соглашению все менее срочные проблемы были отложены на потом.

– К нам шли! – проворчал Асмуд, разглядывая тьмы всадников врага.

– Хорошо – встретились!

Скарпи явно был другого мнения, но на этот раз промолчал.

От массы степняков отделились два всадника. Оба скакали, демонстративно раскинув в стороны руки: мол, без оружия идем, мирно.

– Поди узнай, чего им надо! – велел Игорь сыну Атли.

Нурман сделал знак одному из своих: сопровождай. И поехал навстречу парламентерам.

Встретившись посреди поля, представители двух армий разговаривали недолго. Спустя время, достаточное, чтобы напоить коня, Скарпи с сопровождающим прискакали обратно.

– Это хан Бала,– сообщил Скарпи.– Идет к Днепру. Говорит, на их выпасах трава высохла, а в Приднепровье трава хорошая. Надо, мол, скот подкормить. Мирно, говорит, идем.

– Мирно, как же! – буркнул Асмуд.– Ни стад больших, ни возов. Одни конные воины.

– Ты напомнил, что это земля Куркутэ? – спросил Игорь.

– А как же!

– Что ответил посол?

– Ответил: Куркутэ и Бала – братья. Но Бала не станет бить русов за то, что они ходят по земле его брата Куркутэ. Он знает, что русы – данники Волка.

– Сын змеи,– процедил Игорь.

– Я не стал с ним спорить,– заметил Скарпи.– Они позволят нам уйти, хотя их и больше. Давай пропустим их, князь! И пошлем за подмогой. Они пограбят полян немного, невелика беда. Зато мы соберемся и ударим их всей силой!

– Нельзя так, батька! – вмешался Асмуд.– Мы с полян кормимся. Они нам дань за то платят, чтоб мы их обороняли!

– Они нам дань платят, потому что мы сильней! – возразил Скарпи.

– Потеряем силу – и дани не будет! Давай их пропустим, батька! Мало нас!

– Нет! – отрезал Игорь.– Они нас на крепость проверяют. Решат, что слабы,– сами ударят. Иди, скажи им: пусть уходят. Или будем биться.

Скарпи ускакал.

На этот раз переговоры заняли большее время. Зато Скарпи прискакал, очень довольный.

– Печенеги предложили сначала витязям биться. Их и нашему. Я сказал: хорошо. Наш ихнего побьет.

– Ты так уверен?

– Я уверен! – самодовольно ответил нурман. – Мне право выбора дали. Я сказал: врукопашную. Без луков. А без лука печенег – тьфу!

– И они согласились? – спросил Асмуд.

– Согласились.

– Плохо!

– Наоборот, хорошо! Что ж тут плохого?

– А то они не знают, что мы в рукопашной сильнее!

– Может, и не знают. Это же гила! Мы с ними еще не бились.

– Довольно,– остановил бояр князь.– Что спорить? Поглядим, что они за витязя выставят.

Поглядели.

Поединщик на черном коне выехал из печенежских рядов, проехал ровно полпути между войсками и остановился.

Степняк был огромен. Даже если брать по нурманской мерке. А уж о печенегах и говорить нечего. Духарев даже представить не мог, что среди них встречаются такие громадины. Серега покосился на Скарпи. Атлисон, мрачный, глядел под копыта коня. Этого он не ожидал. Вдобавок к великаньим размерам, степной богатырь был еще и весь, от макушки до пяток, – в железе. Даже штаны, даже сапоги – в блестящей кольчужной сетке. Такая же сетка, свешиваясь со шлема, падала на стальную чешую панцыря. И конь печенега, черная громадина, тоже был прикрыт двумя длинными и широкими полотнищами плетеной стали. Он шел неторопливо, но ровно. Как будто и не нес на себе четверть тонны.

Выехав вперед, башнеподобный всадник остановился и опустил копье.

Вот тебе и «только рукопашный бой»! Поистине день был сегодня неудачен для хитроумного Скарпи!

– Кто готов с ним сразиться? – четко произнес князь.

Ответом ему было молчание.

В трех сотнях шагов от киевского князя, неподвижный, ждал гигант-печенег.

Но никто из гридней Игоря не рвался на смертный бой.

Молчание затягивалось.

– Похоже, это дело для меня,– без всякого удовольствия проворчал Асмуд и опустил шлем в боевое положение.

– Нет! – отрезал князь.– Не ты, Асмуд! Кто?

– Я! Я! – раздалось несколько голосов.

Пример боярина устыдил дружинников.

Но особого энтузиазма в голосах не слышалось.