Рудимент - Виталий Сертаков

— Погоди! — Он подошел ко мне вплотную. Я подумал, что если он споткнется и уронит меня на неосвещенной лестнице, не спасет никакой массаж. — Петька, а как же Леви? А в других корпусах?

— Ничего с ними не случится. Утром, я уверен, прибудут люди из Клиники, это южный филиал «НРР», и все восстановят. Одну ночь перебьются без света. — А Таня? Нельзя ее здесь бросать! Представляешь, что будет, если она случайно выйдет в коридор и увидит Криса! Мрак и тишина. Посвист ветерка в отключенных кондерах. На границе восприятия пронесся какой-то неясный шум, словно упала большая корзина, заполненная яблоками. Яблоки раскатились, и снова все стихло… Владислав поставил меня в неловкое положение. Не то чтобы он оказался человечнее, или, там, милосерднее меня. Просто, я бы не отважился похищать невменяемых соседей. И куда мы их денем, когда выберемся на шоссе?

Десять вечера. Корпус и парк непреодолимо заволакивал мрак. И снова непонятный звук, возможно, это мое перевозбужденное воображение. Мне почудилось, что кто-то вскрикнул. Но не за окнами барковской палаты, трехслойные стеклопакеты не пропускали шум. Крик донесся откуда-то снизу…

— Ты слышал? — Владислав вздрогнул. — Это оттуда, из перехода в корпус «В», там, где дурики живут! Петька, ведь они же не пройдут сюда?

С минуту я лихорадочно соображал. С одной стороны, лишние люди, абсолютно беспомощные во внешнем мире, превращаются в колоссальную обузу. И в то же время, если нам удастся захватить автомобиль, прорваться к русскому представительству и собрать пресс-конференцию, то шансы на успех резко возрастают. Я добьюсь независимой медицинской экспертизы, я знаю, откуда пригласить врачей, никаким боком не связанных с Пентагоном…

— Буди ее! — скомандовал я и помчал назад. Левое колесо подпрыгнуло, в темноте я переехал запястье Курта. Барков, радуясь, что не придется делить опасность на двоих, трусил следом.

— Буди Таню! — Я взглянул на подсвеченный циферблат часов. — Она тебя лучше знает, не испугается. Скажи ей, чтобы оделась потеплее, ночью прохладно. Тебе придется нести ее на руках и закрывать ей голову, чтобы она не видела небо…

— Дотащу. Она весит, как воробей… — Барков храбрился, но я слышал, как стучат его зубы. Наверняка у него, вдобавок, дергались обе щеки и ходуном ходили конечности. К счастью, мрак избавлял меня от этого милого зрелища. — А Леви?

— Я разбужу Руди. Думаю, он не откажется прокатиться…

— Руди? — нервно хихикнул Барков. — Нет, этот с радостью пойдет, хоть куда. Скажи только слово, что идем гулять. Как быть с Леви?

— Мы предложим ему. — Я разрубил узел одним махом. — Предложим и скажем обо всем честно. Либо он пойдет с нами добровольно, либо ты запрешь его в палате.

— Честно?! — остолбенел Барков. — Ты хочешь его принудить к заявлению об участии в создании сект? Кто ему поверит? Да он и не согласится…

— Здесь вся его история болезни. — Я постучал по нагрудному кармашку. — Нам останется представить живое доказательство.

— Чем черт не шутит, — Барков отчаянно махнул рукой. — Леви самолюбив, ему доставит удовольствие поболтать с газетчиками. А на великого патриота он не шибко смахивает… Петька, слышь, а ты уверен, что на первом решетки не открылись?

— Уверен! — твердо сказал я. — На решетках автономные замки. Никто из второго корпуса сюда не проникнет… Но уходить надо как можно быстрее! Я изо всех сил изображал внешнее спокойствие, втихую радуясь, что Барков не видит моего лица. Мне не хотелось верить в буйнопомешанных, но оставить беззащитного малыша и Таню теперь не представлялось возможным. Я не стал доводить Баркова до истерики, но из «В» и «А» непременно должны были существовать отдельные выходы.

Вот только куда они выводят?

Руди спал, как и бодрствовал, точь-в-точь, пятилетнее дитя. Подложив кулачок под щеку, пуская слюни и подтянув коленки к подбородку. Свободной рукой он обнимал плюшевого утенка. Хотя времени было в обрез, я не удержался и покрутился немножко по палате, высвечивая фонарем его развешенные на стенах поделки. Надо напомнить Баркову, чтобы забрал их с собой…

— Малыш! — позвал я. — Руди едет с ребятами кататься на машине!

Четверть часа спустя мы мерзли перед входом в подземный тоннель. Парадная дверь корпуса отворилась неожиданно легко. Нам не пришлось ничего крушить, оказалось достаточно сорвать кожухи с направляющих и отсоединить заклинивший моторчик. После этого Барков вытолкал дверь плечом. Руди капельку похныкал, отказываясь переодеваться в спортивный костюм. Он упорно хотел кататься в пижаме. Затем ему срочно понадобилось на горшок, а Барков наотрез отказался выполнять роль нянечки.

Совершенно неожиданно на помощь пришла Таня. Вот от кого я не ожидал никаких активных действий, но маленькая девушка приняла живейшее участие в сборах малыша. Несмотря на полуметровую разницу в росте. Кое-как мы его собрали, и Барков отконвоировал сонного альбиноса в парк. Кроме катания, основным стимулом к ночной вылазке послужили кисточки и краски. Руди было обещано, что поедем рисовать настоящий город и настоящих дельфинов.

К нашему появлению апостол еще не планировал отбой. Он успел выяснить, что сигнализация и дверной запор не действуют. Затем, в потемках, включил ноутбук, работающий от батарей, и, освещая себе путь светом с экрана, отважился на вылазку в коридор. Ни фонарика, ни свечки у Леви, понятное дело, не было.

Через три метра Леви напоролся на разбитый нос доктора Сью. Видимо, падая, она расшибла свою квадратную физиономию. Вообще непонятно, какого черта ее понесло на наш этаж. Сидела бы себе в мед-блоке и разгадывала кроссворды. А может быть, она как раз направлялась вставить апостолу пистон, чтобы отключал игрушки и ложился спать? Все произошло точно по сценарию, в двадцать один тридцать.

Если начальники не произвели замены среди дежурных, если никто не заболел и не ушел в отпуск! Короче, если все, с кем я пообщался надлежащим образом четыре дня назад и восемь дней назад, заступили сегодня в девять вечера, то ни одного бодрствующего сотрудника нам повстречаться не должно. За исключением тех, что патрулируют снаружи.

За исключением неизвестных мне постов в корпусе «А», о которых могло быть неизвестно и санитару Томми.

Наступив на спящую миссис Сью, Леви благоразумно отступил в палату, забаррикадировался и списал проблемы на происки бесов. В отличие от меня, его лишали самостоятельного виртуального общения по вечерам. Позже он нам сказал, что сразу кинулся в Интернет, но пока путался в клавишах, вспомнил, что даже не знает, где находится Крепость.

После чего Леви начертил вокруг себя парочку пентаграмм, рассыпал чудодейственные порошки и принялся творить молитвы. Он не смог уверенно сказать, к каким божествам обращался, но поклоны возымели свое действие.

Приперлись мы с Барковым и направили на философа прожектора. Отважный адепт буддизма слегка описался, но в целом встреча прошла в конструктивной обстановке.

— Меня передадут русским? — Леви заранее настраивался на героическую смерть. — Меня будут пытать током и водой? Я знаю, в русских тюрьмах пытают…