На рубеже веков. Очерки истории русской психологии конца XIX — начала ХХ века - Елена Александровна Будилова

В 1912 г. на торжественном годичном акте Психоневрологического института в Петербурге Н. И. Кареев, преподававший там, выступил с речью о значении психологии для общественных наук. Психология, говорил он, примыкает одной своей стороной к наукам биологическим, другой — к наукам социальным, изучающим организацию практических отношений между людьми. «Можно, не будучи пророком, предсказать, что именно социологии, основанной на интерментальной психологии, принадлежит будущее, тогда как другие направления, ищущие источники для основного понимания социальных явлений вне психологии, обречены на вымирание, а если и могут рассчитывать на какую-нибудь будущность, то лишь под условием усвоения в той или иной мере того, что для краткости я назову психологизмом» (там же, с. 84). По убеждению Кареева, чем дальше, тем все более и более будет сознаваться важность психологии для социологии и интерментальная психология все более будет привлекать к себе внимание социологов. Но неверно думать, что социальная психология и есть, в сущности, сама социология. Социальная психология должна заниматься изучением процессов интерментальной психической жизни, от которых следует отличать, так сказать, их объективированный результат в образе общественной культуры (религии, философии, литературы, искусства, науки и т. д.). Эта культура, состоящая из идейных элементов, также подлежит ведению психологии, ибо всякое идейное содержание культуры не имеет иного пребывания, как во внутреннем мире отдельных лиц. На почве общественной жизни и волевого взаимодействия между людьми, вызываемого их потребностями в пище, жилище, одежде и т. п., возникают практические отношения, складывающиеся в организме, т. е. в некоторые объективные системы. Объективно данные общественные формы и составляют предмет социологии как науки об общественной организации. В последнем анализе все вещи и формы социальной организации сводятся к отношениям между людьми, к их волевым взаимодействиям.

Кареев ошибку марксистов видел в том, что «явления духовного характера, происходящие в обществе, т. е. всю культурную жизнь общества, его религию, мораль, философию, литературу, искусство, равно как политические и юридические воззрения они хотят вывести из экономики общества, иначе говоря, хотят объяснить факты коллективной психологии принципами политической экономии, как будто не существует индивидуальной психологии, которая в эволюционном и логическом порядке предшествует и коллективной психологии, и самой политической экономии» (Кареев, 1913, с. 95). Он представлял дело так, что, как только марксисты заговаривают о психологических элементах, они вступают в противоречие с принятой ими теорией. Марксистская теория, писал он, отвергавшая в самом своем начале какой бы то ни было психологизм, не ушла от необходимости воспринимать кое-что из отвергнутого начала. Экономический материализм, строивший социологию на экономике, при самом своем возникновении был даже объявлен реакцией против интеллектуалистического объяснения социального развития: не идеи, не мнения лежат в основе общественных учреждений, а производственные отношения. Но ведь и производственные отношения сами по себе, замечал Кареев, возможны лишь на почве психического взаимодействия, они создаются путем взаимодействия волевых актов, обусловливающих общее направление поведения людей.

Взаимоотношение социологии и психологии представлялось существенным для развития науки и другому видному русскому социологу Е. В. де Роберти. Об этом он неоднократно писал в своих трудах по социологии, начиная с 80-х годов XIX века. В 1908 г. в речи о задачах социологии на торжественном открытии Психоневрологического института в Петербурге де Роберти говорил о зависимости психологии от социологии. Если Н. И. Кареев социологию возводил на основе психологии, то де Роберти социологию считал основой психологии. «Психология должна опереться на социологию как на прочное, незыблемое основание, должна исходить из данных, предварительно добытых социологическими наблюдениями и исследованиями» (Роберти, 1909, с. 37).

Де Роберти, развивая свою, как он называл, биосоциальную, теорию, писал: «Психология питается двумя параллельными корнями, черпает все свое содержание из двух основных, наук: из биологии и социологии» (там же, с. 39). И одна из задач социологии — создание основы научной психологии. Де Роберти выделял понятие общественности как покрывающее длинный ряд явлений, психологическое взаимодействие он относил к наиболее поздней и окончательной форме взаимодействия, обнаруживающейся через посредство «этико-коллективного психизма». Коллективный опыт он понимал как психический и в конечном итоге выводил общественное бытие из сознания людей. Достаточно туманное объяснение им задач социологии сводится к тому, чтобы сочетать явления общественной коллективной психики с органическими факторами.

Психологизм в буржуазной социологии был направлен против марксизма. Главным аргументом противников марксизма стало обвинение его в том, что новая теория отрицает психологические факторы в общественном развитии и является экономическим материализмом. Марксистскому утверждению объективной закономерности общественно-исторического развития буржуазные идеологи противопоставляли субъективную социологию. Психологические факторы оказывались важнейшим объяснительным принципом в анализе исторического процесса общественного развития. Психическими мотивами поведения людей (как конечной причиной) подменялась истинная причина революционного движения масс. Марксистскому основополагающему принципу производственных отношений (как исходной причине общественного развития) буржуазные идеологи противопоставляли психологические факторы общественного развития. Обращаясь к психологическим объяснениям, они уходили от анализа классовой структуры общества, вопросов о классовых противоречиях. Действительные основания социальной дифференциации общества — производственные отношения, отношения к средствам производства — заменялись психологизацией социальных процессов.

Примечательно, что деятели легального марксизма П. Б. Струве и другие, первоначально критикуя социологию народничества и выдавая себя за марксистов, извращая марксизм, уверяли, что марксистское учение об общественном развитии исчерпывается экономическими отношениями. Однако, перейдя к идеализму и начав открытую борьбу с философскими основами марксистской социологии, они незамедлительно себе на помощь привлекли психологические доводы. П. Струве, Н. Бердяев, С. Булгаков пришли к разного рода социологическим построениям, применяя психологические понятия.

Бердяев пытался истолковать марксизм в социально-психологических категориях. Во всех общественных учреждениях он видел объективированную психику людей. Одним из приемов психологизации общественных явлений у него стало отождествление общественного бытия и общественного сознания. В 1901 г. вышла книга Н. Бердяева «Субъективизм и индивидуализм в общественной философии». В подзаголовке Бердяев указывал, что его книга — «критический этюд о Н. К. Михайловском», отмечал, что направление, представленное Михайловским, уже отживающее, а потому его можно подвергать исторической оценке, с тем чтобы сохранить «живые корни». Один из таких «живых корней» Бердяев видел в субъективном методе. Подчеркивая, что Михайловский понимал этот метод как психологический, он считал важным способствовать его росту в новых условиях. «Мы желали бы, — писал Бердяев, — чтобы великая социологическая доктрина, проливающая яркий свет на исторический процесс, протянула руку психологии, которая должна оказать ей большие услуги» (Бердяев, 1901, с. 87). «Великой социологической доктриной» в то время автор называл учение Маркса, а в психологии для него не имели значения различия тех или иных научных школ, он имел в виду современную ему западноевропейскую идеалистическую психологию в целом — Вундта, Бэна, Гёфдинга и др. «Любой курс современной психологии начинается рассуждениями о психологическом методе, и только философски необразованные натуралисты