Третья пуля - Стивен Хантер

— Да, Алек! То, что надо! Такой настрой нам и нужен.

Фото на обложке журнала «Life», получившее известность как «фото на заднем дворе». Противники официальной версии убийства считают, что фото поддельное — человек в такой позе не может сохранять равновесие, форма подбородка не совпадает с освальдовской, а тень под носом не совпадает по направлению с тенью от фигуры.

Следующие несколько дней я провёл в одиночестве, разрабатывая План. Пару раз я возвращался в зону операции, исследуя общественный транспорт, идущий как туда, так и обратно, измерял дистанции шагом, примечал активность полиции и расстояния до полицейских участков, выпил несколько маргарит в «Патио», чтобы понять, будет ли отсюда заметен Алек на крыше или мой второй стрелок в машине, куда я помещу его. Я даже лазил на крышу в своих старых голубых джинсах и лодочных туфлях — йельский франт в роли джедбургского[197]коммандо! В целом я хорошо оглядел стрелковую позицию Алека и попытался представить его действия.

В чём-то я был абсолютно уверен. Во-первых, немедленным результатом выстрела будет всеобщее оцепенение в страхе, которое затем сменится абсолютным хаосом. Мой второй стрелок прицелится в генерала и будет готов к выстрелу Алека. Если Алек промахнётся, то он выстрелит, используя глушитель (я верил, что Лон решит все проблемы) и покончит с задачей. Однако, свидетели могут запомнить ситуацию по-разному: одни скажут, что грянул выстрел, и голова генерала взорвалась, а другие скажут, что был выстрел, а голова генерала взорвалась секундой позже. И что если Алек промахнётся, а его пулю найдут? Опасность этого есть, да, но никто не сможет понять, в чём дело, потому что никаких указаний на наличие второй пули не будет — если Лон справится. Стены «Патио» были из камня, обложенного кирпичом, так что если Алек промахнётся — его пуля разлетится вдребезги о твёрдую поверхность. Как бы там ни было, развитие событий по худшему варианту может вызвать непонимание и противоречия в описании случившегося, станет вечной тайной, намекающей на то, что есть в чём покопаться — но не оставит ничего существенного, ведущего к нашему замыслу, кроме безумных заверений Алека— если его схватят — что красные заставили его сделать это.

Главной сложностью был не сам план, а его низведение до легкозапоминаемых компонентов. Я попытался найти мнемоническое правило, которое облегчило бы куриному мозгу Алека задачу впитать сведения, додумавшись наконец до слова «СТОЛБ» — по первым буквам: сблизиться, таиться, обнаружить, ликвидировать, бежать. Я знал, что «ликвидировать» было притянуто за уши, но тут следовало вставить знакомое слово, а поскольку оно ассоциировалось в общественном воображении с методами НКВД и употреблялось святым покровителем всех агентов, Яном Флемингом в книжках про Бонда, которые Алек преданно перечитывал, то подходило лучше некуда. Кроме того, решил я, в случае провала власти посчитают подобную надуманную чепуху выдумкой фантазёра Алека.

Кроме СТОЛБа, было ещё число 830153315, означавшее: 8-30, автобус № 15 по Тридцать Третьей улице, от неё пятнадцать минут пешком до места назначения. Всё как у секретных агентов. Такая примитивная шпионщина очень понравится Алеку и зажжёт воображение, подстегнув его.

Я послал ему открытку, зная, что в те времена эффективной почты он получит её завтра. Там было сказано: «Техасский театр, сеанс 20–00». Это был кинотеатр примерно в миле от его дома, и именно там, по иронии судьбы, его и арестовали двадцать второго ноября.

Он пришёл. Кино было ерундовым — какой-то молодняк на пляже, так что я не выдержал. Освальда я приметил, как только он вошёл, так что теперь я перебрался к нему поближе, сев рядом и положил конверт с вложенным планом ему в руки.

Я прошептал ему на ухо:

— Возьми домой, чётко запомни всё, скопируй собственной рукой. Не рви его, а передай мне обратно при следующей встрече. Каждый вечер изучай его, пока от зубов отлетать не будет. Как-нибудь ночью пройди так, как там сказано и приметь все ориентиры. Свяжусь с тобой дней через десять. Намеченная дата — двадцать пятое ноября, ночь понедельника.

Затем я ушёл. Вам следует понимать, что в то время не было легкодоступных копировальных машин. Ксероксу ещё только предстояло покорить мир, факсов тоже не было, так что единственными копирами были крайне дорогие фотокопировальные машины, производящие негативное изображение, до которых Алек в силу ограниченности своих возможностей никак не смог бы добраться. Сделать копию было выше его сил.

Оставив его в театре Техаса, где глупые калифорнийские девчонки на экране танцевали фраг и дурачились, я исчез в ночи. Поскольку я теперь был экспертом по общественному транспорту Далласа, я прошёл несколько кварталов и сел на автобус до окраины, а на следующий день улетел в Бостон и оттуда в Вашингтон DC. Моей следующей задачей было узнать, до чего додумался Лон.

Обратный путь из Далласа занял почти целый день. За перелёт в Бостон я заплатил наличными, взял такси в Кембридж, поднялся по лестнице отеля наверх, снова спустился вниз и выписался из отеля, взяв другое такси до Логана,[198]откуда и вылетел в Национальный.[199]На выписке случилась заминка, потому что клерк спросил меня:

— Всё ли было в порядке, сэр? Мы заметили, что вы не спали в кровати.

Я ответил:

— Да, всё отлично. Слушайте, если кто-то и будет обо мне спрашивать — это будут частные детективы моей жены. Так что возьмите, — я протянул ему две двадцатки, прикинув перед этим, во что обойдётся перелёт в Бостон. Двадцати долларов было маловато и могло вызвать неудовольствие, а пятьдесят было бы излишне щедро и некстати запомнится, — и не забудьте забыть, что я простыни не помял.

— Конечно, сэр, — ответил он с улыбкой. — Уверен, что отчёты горничной тоже исчезнут.

В те дни все «волки» охотились вместе: всем мужчинам была знакома культура измены, вероятно, под влиянием журнала «Плэйбой», сделавшего подобную активность чем-то вроде хобби, такого же как джаз и хай-фай. Я никогда не изменял Пегги, но много раз прикидывался подобным образом, чтобы выпутаться из сложной ситуации.

Из аэропорта я позвонил Пегги и сообщил, что вернулся и еду домой, но сперва забегу в офис. Логично, поскольку я был на мемориальном шоссе Джорджа Вашингтона, и всего после нескольких съездов от Ключевого моста я оказывался в нашем новеньком большом сверкающем кампусе.

Наш офис наполовину пустовал, поскольку я случился около пяти вечера. Тут я быстренько набрал придуманный отчёт о «Павлине»— с какими молодыми пищущими дарованиями я побеседовал, какие из них, скорее всего, пойдут в журналистику, а кто потратит жизнь на киносценарии, чтиво или, помоги им господи, на телевидение. Мне следует сказать, что после Далласа «Павлин» перешёл из сочинённой маскировки в реальность и стал одним из долгосрочных успехов Агентства. Через «Павлина» я завёл друзей, которые служили мне весь остаток лет, проведённых в Лэнгли, особенно во Вьетнаме, где я руководил «Фениксом» и излагал ситуацию глазами Агентства в правых газетах. «Павлин», слегка изменившись, существует до сих пор.