Николай II - Эдвард Радзинский

И тогда екатеринбургские большевики и их Красная гвардия начинают овладевать городом.

То же происходит и в соседней Перми.

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА: ТОВАРИЩ МАРАТОВ

Как только Советы победили на Урале, взгляд Екатеринбурга – столицы Красного Урала – обращается на тихий Тобольск Там, не так уж и далеко, находится Царская Семья. Святая мечта революционеров – расправа над Николаем Кровавым! К тому же слухи о несметных романовских сокровищах, вывезенных из Петрограда... Такова проза жизни: «за всеми идеями всегда стоит бифштекс», – как говаривал кто-то из большевистских лидеров. И Голощекин в Екатеринбурге разрабатывает план.

После моей первой статьи, напечатанной в «Огоньке», о расстреле Семьи Романовых я получил по почте короткое послание:

«Могу сообщить вам кое-какие подробности по интересующей вас теме». Подпись – Александр Васильевич. Без фамилии. И телефон.

Я позвонил.

Старческий голос: – Только говорите погромче. Плохой телефон. (Старые люди не жалуются на свой слух, они жалуются на телефон. Во время своих розысков я буду иметь дело в основном с очень старыми людьми и много раз услышу эту фразу.)

Я: – Получил ваше письмо... Хотел бы с вами встретиться.

Он: – Можно и встретиться... Я сам к вам приеду.

(Сколько раз я услышу все это! Они прошли хорошую школу – сталинскую школу страха. И он не хочет, чтобы я к нему пришел, чтобы я знал, кто он. Он боится.)

Он приходит сам. Ветхий старик с нимбом прозрачных белых волос. Орденские планки на пиджаке.

– Значит, все, что я вам расскажу... я не хотел бы, чтобы... ну, чтобы вы конкретно ссылались...

Я прерываю. Я говорю очень громко – он плохо слышит:

– Не беспокойтесь... я и не могу конкретно ссылаться. Я ведь не знаю да же вашей фамилии.

Он и сам это понимает, но хочет лишний раз от меня услышать. Никому на свете не понять, чего он сейчас боится. Но мне и всем, кто родился в моей стране, понятно: он боится. До могилы останутся в них уроки Вождя и Учителя.

– Ну, я, наверное, сообщу вам мало интересного, потому что сам точно почти ничего не знаю... Просто этот рассказ почему-то меня мучает... И вдруг вам понадобится?.. В те годы... вас тогда на свете еще не было... в те годы люди не очень расспрашивали... Не принято было... Так что я об этом человеке... ну, о котором буду сейчас рассказывать, знаю немного... Дело происходило в самом начале 20-х годов... Знаю, что этот человек был с Урала... мой старший брат был известный невропатолог, и он пришел к нему лечиться. Знаю, что у этого чело века был родственник, который работал в ЦК, «шишка на ровном месте», как говорили в те времена. Ну, брату позвонили, чтоб принял его на квартире. И осмотрел... Так сказать, частным образом.

Вот он и пришел к нам. Вечером за чаем брат рассказал о нем отцу. Я запомнил. Все, что в юности, – так помнишь... Этот человек, оказывается, работал в Уральской ЧК и чуть ли не руководил расстрелом царя. И с тех пор у него плохо с нервами. Весной он всегда попадал в нервную клинику. Весна наступала – и у него обострение... Брат назвал его «шпион».

Он остановился, видимо, чтобы я спросил.

Я спросил.

– Потому «шпион», что его сначала заслали в тот дом. Это еще до Екатеринбурга, это когда царь был в другом городе.

– В Тобольске...

– Может быть. Вы лучше знаете. Но там был большой дом. Вот он в этот дом плотником поступил работать и за царем следил... Так он брату рассказал. Царь с царицей беседы вели по-английски, никто не понимал, а понимать нужно было. Вот его туда и... А помогал ему в доме кто-то из охраны...

Он замолчал.

– Ну и дальше?

– Дальше не было. Брат испугался. Точнее, отец наш сказал: «Чтобы духа его в нашем доме не было...» Отец не очень жаловал новую власть...

– Скажите, а вы тогда все это записали?

– Да вы что? Кто ж такое записывает. Я всю жизнь рассказать об этом боялся... Он и про расстрел брату рассказал. Но брат даже нам не захотел пересказать. Только одно сказал: «Кровь хлестала потоками. Все в крови было».

Сколько раз, работая с документами, я постигал это мистическое их свойство, подтвержденное смешной пословицей: «на ловца и зверь бежит». Я называю это – «вызывать документы». И уже вскоре, в книге «Революционеры Прикамья», изучая сподвижников Голощекина, я наткнулся на удивительную биографию.

«Лукоянов Ф.Н. (р. 1894 г.) учился в пермской гимназии, в 1912 году – студент юридического факультета Московского университета. Отец, чиновник, старший контролер казенной палаты, умер, оставив на руках матери пятерых детей. С 1913 года член кружка студентов-большевиков в Московском университете. Брат Михаил, сестры Надежда и Вера – все большевики...

Вернувшись в Пермь, вошел в большевистскую группу при газете «Пермская жизнь»... После победы Советской власти начинает работать в ЧК Он председатель сначала Пермской ГубЧК, а затем, с июня 1918 года, – Уральской Областной ЧК».

Итак, в июле, когда расстреляли Романовых, Уральской ЧК в Екатеринбурге руководил наш Федор Лукоянов!

И далее написано в книге «Тяжелое нервное заболевание, приобретенное еще в 1918 году во время работы в ЧК, все больше и больше давало себя знать. В 1932 году Федор Николаевич был направлен в Наркомснаб, в 1934—37 гг. он работал в редакции „Известий“, затем в Наркомзаге. Умер в 1947 году, похоронен в Перми».

А вот его лицо на фотографии – худое, нервное и интеллигентное лицо.

Я начал искать. Вскоре я получил письмо от Авдеевой КН. (Свердловск). Она прислала выписку из «Автобиографии» Федора Лукоянова, хранившейся в недоступном для меня Музее КГБ в Свердловске. Биография написана им в 1942 году.

«Весь 1918 и начало 1919 года работал в органах ЧК, сначала Председателем Пермской ЧК, а затем Председателем Уральской Областной ЧК, где принимал участие в руководстве расстрелом семьи Романовых... В середине 1919 года заболел и по выздоровлении перешел на партийную работу... Но здоровье не поправлялось и в начале 1922 года ЦК ВКП (б) поместил меня в московский санаторий...»

«Шпион»?! Нет, мы не смеем этого утверждать до конца, слишком все это фантастично, беллетристикой пахнет, а не наукой. Но все-таки предположить мы можем...

Тем более что в «Автобиографии» очень интересный пропуск: председателем Пермской ЧК он будет назначен только 15 марта, что же он делал и где он был все начало 1918 года?

Партийная кличка Федора Лукоянова была «Маратов» (любили Великую французскую революцию образованные юноши из большевистских кружков – но суждено было пойти нашим Маратам куда дальше).

Итак, мы предполагаем: в конце февраля из Екатеринбурга был отправлен в Дом Свободы товарищ Маратов – «шпион».

Это уже было началом осуществления плана Екатеринбурга – захватить Царскую Семью.