Река ведет к Истоку - Екатерина Шашкова

Значит, требовалось закончить как можно быстрее. Успеть до того момента, когда дядюшка выкинет какую-нибудь глупость и поплатится за это жизнью.

— Приступим, — начал Тивасар. — Во-первых, берете камень голой рукой…

Алина послушно сжала в ладони подвеску, краем глаза отметив, как магос упрямо тряхнул головой, потянулся к сережке, вскочил…

Грохнул выстрел.

— Он пошевелился, — сообщил охранник, равнодушно наблюдая, как Ракун заваливается назад. По рубашке расплывалось красное пятно.

Долан беззвучно выругался. Алина застыла, вцепившись одной рукой в камень, а второй в стол. Все произошло слишком быстро и при этом настолько буднично, что даже не верилось.

Ведь не могло же так случиться, что человек просто взял — и умер. Так не бывает.

Он должен выжить. Обязательно должен выжить!

Почему он не шевелится? Почему?

— Молодец, — похвалил наемника Тивасар. Во время выстрела он даже не вздрогнул и выражения лица не изменил. — Итак, формула отречения… Вы меня слышите, клисса? Пожалуйста, не отвлекайтесь, у меня не так много времени. А у вас не так много защитников, чтобы в них можно было стрелять бесконечно.

Ракун был жив.

Чувствовать себя живым было странно и почти не больно. Только вот очень холодно.

Тело словно вросло в каменный пол и ощущалось так же — тяжелым, каменным и холодным. А местами не ощущалось вообще. Наверное, если пролежать так еще несколько минут, можно и самому превратиться в камень.

А что? Камнем быть не так уж и плохо. Лежишь себе, ничего не делаешь, никто тебя не трогает. Тишина, покой, идиллия…

Что-то постороннее — теплое — царапнуло щеку. И еще раз. Магос попытался отмахнуться от помехи, но рука не двинулась с места. Или двинулась? Честно говоря, Ракун не контролировал до конца собственных действий, потому что вообще не чувствовал, есть ли у него рука. Но должна была быть, в нее же не стреляли. Да и в любом случае, их же две. Ведь две же?

Подивившись путаности собственных мыслей, магос рискнул открыть глаза, и вот тут его ждал успех. И веки поднялись, и зрение оказалось в порядке, и сразу стало понятно, что царапал его милит: падая, Ракун оказался у него за спиной, головой прямо возле связанных рук. И сейчас Долан старательно ощупывал его лицо. То ли пытался определить, жив ли раненый, то ли хотел добить, чтобы не мучился.

Вдалеке, почти на границе сознания, слышались голоса. Неразборчиво бубнил Тивасар, ему тихо вторила Алина. Все-таки не смог помешать, не успел.

Хотя, кто сказал, что не успел? Ритуал еще не закончен!

Магос осторожно, чтобы не было заметно со стороны, повернул голову. Теперь под пальцами милита оказалась не щека, а ухо с сережкой. Уже хорошо. А дальше как? Надо бы что-нибудь такое сделать, чтобы Долан понял, что от него требуется.

Говорить вслух представлялось опасным, могли услышать. А еще Ракун не знал, сможет ли произнести что-то внятное, не раскашлявшись. В горле першило и клокотало, и ощущения наконец-то проснулись — в груди потихоньку разгорался огонь. И это было очень неприятно.

Долан нащупал сережку, машинально ухватился за нее.

— Держи крепко, — все же рискнул шепнуть магос. И рванулся в сторону, стараясь не думать о том, что будет, если у него не получится. Если не хватит сил. Если милит разожмет пальцы. Если он просто не расслышал просьбу… И еще множество всяких разных «если».

Получилось!

Почему-то порванное ухо откликнулось болью даже сильнее, чем простреленная грудь. Но Ракун наплевал на боль, он призвал силу быстрее, чем кто-либо в комнате вообще понял, что произошло.

Время остановилось.

На самом деле, конечно, нет. Просто все вокруг вдруг стало медленным и тягучим, зато сам магос начал двигаться легко и быстро. Дырка в груди, конечно, никуда не делась, но на некоторое время раны перестали иметь значение. А потом…

Ракун запретил себе думать о том, что будет потом. Наверное, он умрет. Скорее всего, умрет. Но сначала разберется со свежими делами и старыми долгами.

Наемника с пистолетом снесло в стену, впечатало в камни так, что некоторые из них треснули и раскрошились. Тивасар среагировал на удивление быстро: успел активировать щит, поэтому на ногах устоял, хоть и отступил на пару шагов назад. А потом достал кнут и начал довольно бодро хлестать им, целясь в магоса. Не коснулся ни разу: Ракун, окруженный невидимой стеной из силы, шаг за шагом приближался к врагу и плевать хотел на все его атаки.

— Я говорил, что запихну эту штуку тебе в глотку? — прохрипел магос, перехватывая сверкающую плеть и дергая оружие на себя.

Ладонь жгло, магия и хитрый яд какой-то там медузы разъедали кожу, но Ракун все-таки выдрал из рук Тивасара кнут… и тот немедленно растворился в воздухе. Без активирующего арфактума он работать не желал, а сам арфактум остался у владельца.

Это показалось обидным. Двадцать лет представлять месть именно в таком виде, и вдруг такой облом. Пришлось по-простому бить магната в морду.

Тот еще трепыхался, пытался уклониться, сыпал какими-то заклинаниями, но Ракун обращал на них не больше внимания, чем на дождик в летний день. Пожалуй, он мог бы убить Тивасара одним ударом или просто швырнуть через всю комнату, как того же наемника, но сила внутри искрилась, щекотала, требовала продлить удовольствие. Поэтому магос просто играл с ним, как кошка с мышкой, пока за спиной вдруг не прозвучало решительное:

— Стоять! Одно движение — и я убью твою женщину.

Нину поймали?!

Ракун замер быстрее, чем осознал, что голос принадлежит Тине. Вот дернуло же ее спуститься в подвал!

— Подними руки так, чтобы я их видела, и медленно повернись. — Бывшая любовница была настроена решительно. Только одного не учла: это для использования арфактумов нужны руки. А когда ты сам — чистая энергия, для того, чтобы уничтожить человека, не требуется ничего, кроме воли.

Но вот именно воли магосу и не хватало. Тина, конечно, оказалась первосортной стервой, но как же все-таки сложно убить женщину, с которой когда-то спал.

Ракун осторожно обернулся и мысленно выругался. В дверном проеме стояли двое: Тина с кофейной чашкой в руках, а рядом с ней послушная, как кукла, опутанная заклинаниями Марлена. Не Нина!

Ну конечно! Он же обнимался с трактирщицей возле ювелирной лавки, и Тина решила, что они… Стоп, откуда здесь вообще взялась трактирщица?

Впрочем, об этом можно было подумать позже. А сейчас Ракун особенно нагло ухмыльнулся и сообщил:

— Ошибочка вышла! Это не моя женщина.

И сразу же понял, что слова — лишние. И пауза — лишняя. Требовалось действовать, а не стоять столбом. Драгоценное время, подаренное колдовской силой, закончилось, концентрация разлетелась клочьями, перед глазами поплыло.