Знак - Кристина Вдовкина

– Кристин я…

Настоящее время

7:40

С горем пополам проглотила хлопья. Не будь я такой дурой, то сразу бы побежала в радиорубку и разнесла всё к чертям, а не стояла посреди людей ничего не делая.

– Доброе утро.

Вздрогнула, подняв глаза. Мама в бежевом халате до пола шла в мою сторону, зевая.

– Доброе, – кивнула и уткнулась обратно в тарелку.

– А чего без телевизора?

– Что?

Мама посмотрела на меня, держа в руках пульт, и улыбнулась:

– Спрашиваю, почему без телевизора завтракаешь?

– А-а, – протянула, особо не заморачиваясь, – я про него забыла.

Щелчок. Размеренный шум. Мужской голос разрезал тишину на кухне и начал рассказывать о погоде на ближайшие дни.

– Как Алекс?

Подавилась хлопьями, закашляв.

– Господи, ты чего такая неуклюжая, – мама подбежала и начала стучать по спине, – не в то горло пошло?

Заглянула мне в покрасневшие глаза, и я кивнула.

– Ох, аккуратнее надо быть, – пригладила мои волосы и пошла к холодильнику, повторив вопрос, – ну так, как поживает Алекс?

– Хорошо, а что за интерес? Что-то случилось?

– Ты знаешь, где она сегодня была? – в лоб спросила мама, и я подавилась молоком. Оно начало стекать по моему подбородку. Закашляла, ударяя себя по спине. Выставила ладонь вперед, когда мама подбежала ко мне, причитая.

Откашлялась спустя пару секунд и вытерла лицо полотенцем.

– Что сегодня с тобой? – мама опустилась рядом, держа в руках горячий напиток, – И почему ты рано встала? Обычно до обеда спишь.

– Все хорошо. Так с чего ты вдруг интересуешься Алекс?

– Я? – невинно переспросила она, и я выгнула бровь, – Ладно, я интересуюсь, потому что мне звонила Дженис и кое-что рассказала. Представляешь, она приехала с работы, а дочери нет. Телефон не отвечает.

Я уже хотела ответить, как мужской механический голос стал громче:

– Страшная история произошла сегодня, ранним утром на перекрестке Уолл и Эдшер стрит. Двое полицейских, патрулирующих территорию, нашли тело подростка. Подробности вы узнаете у моей коллеги Мэри Вайлэн…

Переглянулись с мамой. В её глазах вспыхнул неподдельный ужас. Она уже успела похоронить Алекс минимум три раза.

– Здравствуй Кори. Я нахожусь на месте преступления и, как вы можете видеть, территория ограждена. Убитой оказалась семнадцатилетняя Ханна Джонс. По данным, что предоставили нам сотрудниками полиции, Ханна была убита холодным оружием. На теле обнаружены пять ножевых ранений, три из которых смертельны и… – репортерша замялась, и камера неожиданно переместилась за ее взглядом, – Оу… подождите… Шериф! – камера затряслась, следуя за убегающей женщиной, – Здравствуйте, не могли бы вы рассказать, как полиция нашла тело у себя же под носом? Ведь место преступления совсем недалеко от вашего участка.

Нахмурилась, грызя ложку. Мужчина в кадре сжимал губы в тонкую линию, которой пытался скрыть свой гнев. Он так похож на Люка.

– Эта девушка находилась в квартале от полицейского участка, – произнес шериф, и это прозвучало как оправдание, – Но, пожалуй, вы правы… за день до произошедшего нам поступил звонок, где сообщили о запланированном убийстве. Звонок был сделан анонимно, вычислить личность звонившего не удалось.

Так вот как ты отца предупредил, Люк. Анонимный звонок. Ничего не скажешь, молодец.

– Почему вы ничего не предприняли, чтобы предотвратить ситуацию? – спросила репортерша и поднесла микрофон к лицу шерифа, позволяя ему высказаться, – За последний месяц нам поступило не менее трехсот звонков, где сообщалось о планировании убийства. Чаще всего это был розыгрыш, ведь убийства не происходили…

– Какой кошмар, – мама покачала головой, когда камера переместилась на зеленую полянку. Там лежало тело девушки в разодранном платье. Хоть картинку специально сделали не четкой, все равно стало жутко. И я задумалась, что на месте этой девушки, могла быть Алекс.

От представленного я даже прослушала остальную речь шерифа, вернувшись в реальность только под конец.

– С вами была Мэри Вайлен, берегите своих детей. В Агригент Стилл происходит что-то страшное.

Щелчок. Экран телевизора стал черным.

– Звони Алекс и веди её домой, пока Дженис не сошла с ума. – серьёзно сказала мама.

От лица Алекс

7:23

Я вышла из машины и прошла по тропинке к дому. Грязно-желтые листья спиралью прокатились перед моими ногами, уносясь с ветром вдаль. Погибшие, но свободные.

С тяжелым сердцем я вошла в дом, тут же нахмурив брови. В коридоре горел свет, что было странным, ведь я всё выключала. Снимая обувь, я услышала щебетание текущей воды на кухне. Что-то сжало мои органы, и я осторожно заглянула на кухню, оглядываясь.

Мама стояла у раковины. Она выключила воду, заметив меня, и оперлась бедром о раковину:

– Мне начать, или ты и так все понимаешь?

Я приоткрыла рот, чтобы сказать, но она перебила меня:

– Где ты была?! – вспыхнула, повысив голос. Мама сложила руки, строго смотря на меня, – Я тебе доверяла, разрешала приводить друзей, гулять и что в итоге? Почему я прихожу домой, а тебя и след простыл. Боже, – она взялась за лоб, качнув головой, и осмотрела меня, – Что произошло с твоей курткой? Почему ты так выглядишь, будто на земле каталась? Где ты была?

– Мам, я забыла предупредить тебя, – начала я, – просто я поехала с Люком на пикник и…

– Пикник? – усмехнулась она, – Какой может быть пикник ночью? Чем вы могли заниматься ночью вдвоем… не-ет, – протянула, и взгляд стал тяжелее, – моя дочь не такая.

– Какая не такая?! – сорвалась я.

– Она не спит с парнями в каком-то лесу. И не смотри на меня так, да, по твоей куртке я делаю вывод, что ты была в лесу. Но, если ты была в другом месте, то хватит с меня, я тебе не проверю. Моя дочь всегда делилась со мной всем! Она никогда не убегала ночью, чтобы удовлетворить подростковые гормоны.

– Серьёзно?! Мы не спали с ним сегодня!

– Да что ты говоришь, – язвительно начала мама, но поперхнулась, – Сегодня? Только сегодня?!

– Не придирайся к словам.

– Что с тобой? – её голос ослаб. Руки опустились вдоль тела, а разочарование скользило во взгляде.

Я проглотила большой ком в горле, отвернувшись. Пальцы рук дрожали.

– Твоя успеваемость снизилась, Алекс, ты прогуливаешь уроки, ходишь ночью на пикники…

– Я ходила не ради своего удовольствия, – мой голос также дрожал толи от злости, толи от обиды. Все желание рассказать правду за эти месяцы скопилось в моем животе, словно бочонок с яблоками и, так и не выйдя наружу, превратилось в гниющий ком. Медленно изнывающий, покрытый язвами, но тщательно мною охраняющийся ком.