Греховная невинность - Джулия Энн Лонг

Из соседней комнаты доносилось ровное дыхание спящей Хенни. Ева взглянула на часы в углу. Прошло всего лишь четверть часа, с тех пор как она в последний раз смотрела на циферблат.

Кто-то должен был нарушить молчание.

– Спасибо, что пришли, – почти официально произнесла Ева.

О боже… они оба тотчас почувствовали ужасающую двусмысленность этой фразы.

Ева впервые увидела, как на лице пастора выступила краска.

И покраснела сама.

Адам не ответил. Лишь печально, почти угрюмо смотрел на нее, скрывая неловкость и растерянность за привычной сдержанностью. И ему, и Еве был хорошо знаком язык влечения и неутоленного желания, страсти и насмешек, но этой ночью они переступили черту. Они познали наслаждение, сплетясь телами, слившись воедино, растворившись друг в друге, и в знакомом им языке не было слов, чтобы выразить то, что могло случиться дальше. Все, что приходило Еве в голову, прозвучало бы или неуместно, или слишком тяжеловесно.

Наконец Адам шагнул к ней и нежно отвел прядь, упавшую ей на лицо. Он задержал шелковистый локон в руке, на его лице снова мелькнуло изумление. Потом заправил прядь ей за ухо. И, как ни удивительно, в этом ласковом жесте было больше глубоко сокровенного, интимного, чем в самом акте любви.

Лицо Евы преобразилось, потеплело, словно где-то внутри нее вспыхнул яркий свет. Она потянулась к Адаму. И замерла, охваченная внезапным страхом.

Ей вдруг захотелось, чтобы он немедленно ушел.

Голова раскалывалась от наплыва мыслей, по телу разливалась истома, а в душе нарастал испуг. Когда она была содержанкой, любовник, прощаясь, мог игриво шлепнуть ее пониже спины или звонко чмокнуть в щеку. Никогда прежде она не отдавалась мужчине из одного лишь желания. Никогда не испытывала влечения столь сильного, всепоглощающего. В основе жизни Евы всегда лежал холодный расчет, а не чувства. Только так и можно было выжить в ее мире. И никогда она не позволяла себе сдаться на милость мужчины, уступить ему власть. Тем более мужчины, с которым у нее не могло быть будущего.

Переполнявшее ее чувство, всеохватное, бесконечно огромное и прекрасное, грозило обернуться мучительной болью.

– Я пойду посмотрю, как Хенни, – прошептала Ева.

Войдя в соседнюю комнату, она опустилась на колени перед кроватью Хенриетты и съежилась, словно пыталась спрятаться, обрести защиту. Прижавшись лбом к краю постели, она хотела помолиться, но вдруг поняла, что не знает, о чем просить Господа.

Выглянув из своего укрытия в гостиную, Ева увидела, что Адам стоит у камина и смотрит на нее с непередаваемым выражением, как на божество.

Это последнее, что она ясно запомнила, перед тем как ее сморил сон.

Ева проснулась оттого, что подушка у нее под щекой зашевелилась. Вздрогнув, Ева сдавленно вскрикнула.

«Крыса! Чертовы крысы снова забрались в постель!» Отпрянув, Ева приготовилась дать бой проклятым тварям.

Но в следующий миг, сонно моргнув, она поняла, что уснула не в старой каморке над борделем в квартале Сент-Джайлз, а в комнате Хенни, в Пеннироял-Грин. Она задремала на полу возле кровати, положив голову на могучую ногу Хенриетты, накрытую одеялом. «Подушка» зашевелилась, потому что Хенни перевернулась во сне. Крысы остались в прошлом. Однако Ева лишний раз убедилась, что ее рефлексы работают исправно.

Покосившись на бледную полоску света, пробивавшегося сквозь щель между занавесками, Ева отбросила с лица копну кудрей. Ее окутал запах Адама. Им пахли ее руки, ее волосы. Она на мгновение замерла, вдыхая мускусный мужской запах, ошеломляюще эротичный и волнующий, свойственный ему одному. Сердце сжалось. Внезапно нахлынуло желание и поглотило ее, пробудившееся тело пронзила дрожь. Теперь, когда она знала, каково это – быть в объятиях Адама, принадлежать ему, обладать им… ее жажда лишь усилилась, стала нестерпимой. На одно опасное мгновение Ева позволила себе отдаться этому чувству, и тотчас на нее обрушился поток воспоминаний. Пальцы Адама, игравшие ее волосами. Благоговение, властность и уверенность его прикосновений. Его горящий взгляд, устремленный на нее. Лицо, уткнувшееся ей в шею. Острая радость обладания и пьянящий восторг в его синих глазах. Страстное слияние тел.

У Евы перехватило дыхание. Восхищение и страх боролись в ней. Она безжалостно изгнала восхищение.

Боже, что же она натворила!

Графиня обхватила себя за плечи и внезапно почувствовала под пальцами не муслин, а шерсть. Адам накрыл ее своим плащом и побрел домой в холодный предрассветный час в одном сюртуке. Ева сняла плащ и прижала к себе, борясь с подступающими слезами.

– Я ведь не умерла, верно? – раздался с кровати каркающий голос.

Спрятав плащ за спину, Ева приподнялась, чтобы взглянуть на Хенни. Та выглядела бледной, как сырое тесто, и пахло от нее отнюдь не свежестью, но живые, пронзительные глаза сверкали прежним огнем.

– По-твоему, я похожа на ангела, Хенни?

Служанка пригляделась к ней.

– Ну, я вовсе не уверена, что вы отправитесь на небеса, – честно призналась она извиняющимся тоном. – О себе могу сказать то же самое. Но нынче ночью возле моей постели сидел ангел и держал меня за руку. Знаю только, что умерла бы без сожалений, потому что тогда точно попала бы в царство небесное. Прекрасный ангел, уж вы мне поверьте. Мужчина, – с явным удовольствием добавила она. – Стоило побывать при смерти разок, чтобы увидеть то, что видела я.

– Это был не ангел, а Ада… священник.

Хенни глубоко задумалась над словами Евы. Глаза ее округлились.

– Точно? Вы совершенно уверены?

– Да. Разве что ангел спустился с небес, пока преподобный сидел с тобой.

– Нет, мужчина был один. – Внезапно служанку осенило: – Если приходил священник, значит… я… я… – Даже у Хенни не хватило духу произнести вслух «умирала».

К своему ужасу, Ева почувствовала, как глаза снова наполняются слезами.

Заметив это, Хенни потрясенно разинула рот и, как зачарованная, с боязливым восторгом уставилась на Еву. У той мгновенно высохли слезы.

– Нечего надо мной слезы лить, – смущенно проворчала служанка. – Я пока жива.

– К моему величайшему сожалению, – возмущенно фыркнула Ева.

Хенни ласково потрепала хозяйку по руке, потом крепко сжала ее ладонь, и обе женщины притворились, будто ничего особенного не случилось.

– Так пастор держал меня за руку? – мечтательно улыбнулась Хенни. – Знаете, когда он до меня дотронулся, я поняла, что все будет хорошо. Просто почувствовала, и все. Пожалуй, я не буду мыть эту руку.

– Нет уж, тебе придется, если ты рассчитываешь когда-нибудь сесть со мной в карету.

Как ни забавно, Ева после близости с Адамом испытывала примерно те же чувства. Она не сознавала ценности своей жизни, пока пастор не заключил ее в объятия. Внезапно существование графини наполнилось глубоким смыслом, она стала… рекой, несущей свои воды в океан. Это казалось естественным, необычайно важным и нужным, самым значительным, что когда-либо случалось с ней. Никогда прежде она не испытывала такого острого, ошеломляющего наслаждения. Ее душа парила над телом, словно птица.