Никаких принцев - Мария Сакрытина

— Привет, — говорю я ему. — Кажется, мы с Дамианом заблудились. Кстати, куда он делся?

В глаза Габриэлю смотреть опасно — в них пульсирует тьма. Я отворачиваюсь и вздрагиваю, когда он говорит: его голос бьет по ушам так, что и оглохнуть недолго.

— Я отнесу тебя в башню, Виола. И твоего рыцаря тоже. Не могла бы ты попросить его в следующий раз думать, прежде чем открывать портал? Королева Изабелла охотится на вас.

— А это не он, это я… Ну, то есть портал поставила. Я колечком в землю ткнула — император гоблинов же так говорил. Я не знала…

Габриэль смеется и в буквальном смысле разводит рукой тьму.

— Смотри. Ваша башня. Королева окружила ее тернием, чтобы какая-нибудь влюбленная дурочка не освободила принца. Знаешь почему?

— Не-а. Ромион говорил, что в настоящую любовь не верит, а он бы знал, если бы его кто-то действительно любил, разве нет? Так что пусть его хоть все королевство перецелует, это не должно помочь… Наверное.

Габриэль с усмешкой качает головой, и глаза у него уже нормальные, как, кстати, и голос.

— Если принц проснется от поцелуя настоящей любви, королева лишится короны. По древним сиернским законам нашедший истинную любовь наследник престола должен стать королем. А если он станет королем, сама земля поможет ему избавиться от зла.

— М-м-м, как интересно, — хмыкаю я. Не признаваться же, что считаю древние сиернские законы бредовыми и не понимаю, что значит «сама земля поможет»? — А Ромион про это знает?

— Конечно, — усмехается Габриэль. — Про это все знают.

— М-да, забавно тогда получится, когда он проснется от зелья… Еще не король, да? Он сможет тогда солгать, что это я его поцеловала? Я не буду против, правда. Пусть только живет долго и счастливо.

Габриэль снижается и ставит меня на каменные плиты дорожки перед входом.

— Виола, принца не разбудит ничто, кроме поцелуя. Ты же сама это сказала, когда накладывали проклятье. Благословение феи, как и проклятье ведьмы, нельзя изменить.

— Габриэль, извини, это как-то очень сложно. А где Дамиан?

Демон снова усмехается и тает в воздухе. Вместо него возникает Дамиан с мечом наголо. Видит меня, хватает за руку, быстро задвигает себе за спину — я чуть о стену не стукаюсь — и дико озирается. Потом опускает меч, но в ножны не убирает.

— Твой демон?..

— Снова нас спас, — киваю я. — Сказал, чтобы я порталы ставила аккуратнее.

— Еще было бы неплохо, чтобы ты научилась хотя бы иногда вести себя осмотрительнее, — судя по тону, Дамиану есть что сказать, и это он еще сдерживается. — Виола, у тебя есть я, и я маг. Почему ты просто не подождешь, когда я отправлю тебя туда, куда нужно?

Звучит, а? «Отправлю тебя туда, куда нужно».

— Что? Хочешь, чтобы вела себя как дама в беде? Ах, спасите, великолепный Дамиан, на меня вон то чудовище косо посмотрело! Откуда я знала, что кольцо так отреагирует? Я сделала все, как Ульрик сказал…

— А я бы еще щит поставил, потому что королева нас ищет! Виола, как можно быть такой легкомысленной?

— Я фея-полукровка, это у меня в крови. И вообще, не нравится — свободен.

— Чт-то?

— Будешь на меня кричать — обижусь, — корректирую я. В чем дело? Он прав, я ничего не смыслю в магии, и из-за меня нас чуть не поймала королева. Старилась бы сейчас перед зеркалом, если бы не Габриэль. Веду себя как блондинка-истеричка. «Ах не нравится — убирайся!» Брр! Ладно, это от нервов. — Извини, Дамиан. Просто давай мы не будем ссориться хотя бы здесь. И да, я не против, если ты сейчас пойдешь первым. Этот темный проход меня пугает.

— Там никого нет. — Дамиан, однако, действительно идет вперед. И он же щелчком пальцев создает свет.

А потом еще предлагает меня понести, когда на пролете этак десятом я выдыхаюсь. Королева… Она бы Ромиона еще в небоскреб положила…

Нести я, конечно, себя не даю (ага, а потом мой верный рыцарь свалится вместе со мной же на пятнадцатом пролете?), но идем мы медленнее. И да, я вспоминаю все те моменты, когда папа предлагал мне заняться спортом, а я гордо отказывалась: «Лягушке ничто не поможет!»

Сейчас лягушке очень бы помогло, будь она в хорошей форме, но что уж теперь делать! Зато я почти не замечаю раскиданные по лестнице цветы (в основном, белые розы), стоящие у стен музыкальные инструменты (в основном, скрипки) и мигающий плакат на стене: «Ромион, ты лучший!»

Принца любят сиернские девушки… Почему же тогда он до сих пор спит заколдованным сном?!

В башне одна-единственная комнатка — на самом верху. С одним-единственным окном, куда заглядывает одна-единственная луна (но это, конечно же, очевидно). Ромион лежит в чем-то, здорово напоминающем гроб, и мертвым совсем не выглядит. Просто крепко спящим. Бледный, мирный, спокойный — я смачиваю его губы водой из склянки и жду.

Ничего не происходит.

Дамиан садится на широкий подоконник, попутно спихнув оттуда венок роз и погасшую свечку, а еще, кажется, подписанную королевой открытку: «С днем рождения, сынок!»

— Она не работает! — в отчаянии шепчу я и выливаю Ромиону в губы оставшуюся воду.

Снова ничего не происходит.

— Не работает! Почему?!

— Только поцелуй может разбудить принца, — пожимает плечами Дамиан.

— Но моя крестная…

— Целуй его, Виола.

— Что? — Я выпрямляюсь. — Я? Я его не люблю!

— Угу. А я большая говорящая лягушка, — грустно усмехается Дамиан. — Целуй.

Я смотрю на спящего Ромиона и понимаю, что Вилла меня почему-то обманула. Что чуда не будет. Ромион будет спать вечно. Вот здесь, среди роз, глупых открыток и плакатов. В гробу.

Но так же не должно быть!

— Виола, — вздыхает Дамиан. — Целуй, или мы спускаемся, я вызываю духов, ты — своего демона, и мы идем к императору гоблинов помогать в войне за твою сестру.

— Что? Все-таки решил стать королем? — Это у меня получается неожиданно зло, но Дамиан только отворачивается.

— Нет. Виола, не тяни.

Я смотрю на Ромиона и не замечаю, как по лицу начинают течь слезы. Когда все успело настолько усложниться?

…И неужели я больше не увижу, как он улыбается? Мне… Мне одной он улыбался по-настоящему. А я стою тут как… как…

— Виола, ты действительно лгунья, — вздыхает Дамиан. — Ты лжешь даже самой себе.

У меня дрожат руки и подгибаются коленки, когда я, опираясь о стенки гроба, наклоняюсь к спящему Ромиону и аккуратно, нерешительно касаюсь его губ. Это первый раз, когда я сама кого-то целую, и это… странно…

Но совершенно нормальным кажется, что губы Ромиона открываются мне в ответ, и робкий поцелуй превращается в… м-м-м… совсем не робкий. Даже очень не робкий. (А Ромион-то определенно целуется не в первый раз…)