Ксенофоб  - Игорь Шенгальц

Тут я запоздало вспомнил о реликвии фогелей. Яйцо так и валялось у меня в кармане. Но Валер уже задвинул крышку люка, а стучаться изнутри я не стал. Да и вряд ли меня услышали бы снаружи.

Я неудобно изогнулся в кресле и все же вытащил яйцо из кармана. Матово-черное, оно было лишь красивым камнем, не больше. Яйцо совершенно не походило на ценный предмет.

Пристроив яйцо на панели управления кораблем, я на пару секунд закрыл глаза, а потом резко нажал на стартовую кнопку. Корабль содрогнулся на мгновение, но больше ничего интересного не произошло. Прыжковый механизм не сработал? Старый драндулет подвел?

Меня внезапно замутило и чуть не стошнило, я едва сдержался.

В воздухе рядом с моей головой висело черное яйцо – реликвия фогелей. Я протянул руку и поймал его. Яйцо оказалось невесомым, да и я тоже.

Ремни надежно удерживали мое тело в кресле, иначе я и сам бы воспарил в пространстве, лишившись собственного веса.

Может, снаряды уже достигли цели, я погиб и теперь обретаюсь в виде бесплотного духа, застряв в корабле фогелей на веки вечные. Нет, я жив! И доказательство этому – кончающийся воздух. Дышать становилось все труднее. Запасов кислорода капсула не имела. Да и зачем? Смысл существования этого устройства в быстрой смерти, приносящей максимальный урон врагу. А пилоту подобного механизма излишний комфорт не требуется. Каждый знает, на что идет.

Во время войны у ниппонцев существовали целые подразделения токкотай – так назывались ударные отряды для специальных атак, или, другими словами, воины-смертники. Они совершали самоубийственные атаки на превосходящие силы врага, жертвуя собственными жизнями, но стараясь нанести как можно больший урон сопернику. Особенно много вреда токкотай причиняли нашему флоту. Люди-торпеды, как их называли, разгоняли мощные мины под покровом ночи, управляя ими вручную, и врезались в наши крейсеры и мониторы[17]. Особо страдали военные пароходы, у которых имелись существенные конструкционные недоработки. Они тонули почти мгновенно, забирая с собой жизни сотен моряков.

Сила человеческого духа против машин.

Это были смелые люди – ниппонские диверсанты, и мы хотя и ненавидели их всей душой, при этом уважали.

Наши офицеры позже переняли ниппонский опыт, и, в свою очередь, уже ниппонские суда начали подвергаться смертоносным одиночным атакам, но все же руссо-прусские риттеры старались обойтись иными средствами, используя тараны только в крайних случаях, когда другого выбора не существовало.

Получается, ничто не ново под луной и иномиряне применяли те же самые приемы в своих войнах, какие мы применяли в своих.

Сегодня я оказался тем самым токкотай-камикадзе, готовым пойти в последнюю атаку на врага.

Но для этого я должен хотя бы видеть цель! Валер что-то говорил об обзорных окнах.

Я нашел нужную кнопку, и прямо передо мной на уровне глаз появились звезды, а чуть левее нависало массивное и бесконечное нечто – Луна. А повернув голову вправо, я увидел Землю.

Это было красиво. Нет, не просто красиво – невероятно прекрасно. Словами подобное не описать, а значит, и пытаться не стоит. Лучшее зрелище в моей жизни – изумительное и в то же время ужасающее, подавляющее масштабами. Наверное, я все же заслужил своим существованием столь редкое видение перед смертью.

Где-то внизу мелькнула черная тень. Корабль подселенцев. Ничем иным эта странная чужеродная конструкция быть не могла. В ней не было ни капли природной красоты, не было и изящества линий, присутствующего в том, что сотворено волей разумного существа, лишь грубые, изломанные изгибы, неестественные и несуразные для моего разумения, но вполне приемлемые и понятные чужакам.

Однажды я уже побывал в их мире и посмотрел на гигантские, до неба, муравейники-небоскребы. Там была схожая архитектура – совершенно нечеловеческая, иная, неправильная и ненормальная, но в то же время конструкционно целесообразная.

От корабля к планете вели десятки тонких светлых лучей, видимых невооруженным глазом. Они-то и связывали корабль с метеоритами. Не будет корабля, связь исчезнет и управление снарядами прекратится. В теории все просто. Поглядим, как будет на практике.

С управляющими рычагами я разобрался в два счета. Как говорил наш старик-инструктор: «Все, что нужно знать для управления любой летательной дурой, это где находятся палки для тяги, крена, тангажа и рысканья. А остальное не знает и сам Господь Бог, куда уж вам, остолопам».

Помогла моя подготовка десант-риттера, я совершенно не терялся, переворачиваясь с ног на голову и тут же обратно – с координацией движений у меня все было в порядке.

Судя по всему, меня еще не обнаружили. Надо было воспользоваться этим преимуществом и совершить свою последнюю в жизни атаку. Время пришло.

Боялся ли я? Да, несомненно. Хотел ли таранить корабль чужаков? Нет. Я хотел в теплый уютный кабак, да чтобы на столе дымилась тарелка с горячим мясом и только что отваренной картошкой, а рядом стояла кружка с холодным пивом. И чтобы напротив сидел Грэг, целый и невредимый, и, покуривая сигару, размышлял о сущности бытия.

Вместо этого я нацеливал свою абордажную шлюпку (все же по зрелом размышлении звания корабля это устройство не заслуживало, а вот шлюпка – в самый раз) на подселенцев. Здесь, в космическом эфире, каждое движение давало немедленный результат, крутить рычаги надо было очень осторожно, но я справился достаточно быстро.

Когда корабль подселенцев оказался прямо по курсу, я надавил на рычаг тяги. Шлюпка чуть завибрировала, включились двигатели, начался разгон.

Мне оставалось лишь корректировать время от времени траекторию полета, дабы не сбиться с курса. Корабль все увеличивался в размерах по мере моего приближения. Он оказался необозримо громадным, словно целый городок уместили в одном доме и подняли в воздух. Сколько же там подселенцев внутри? Армия? Ерунда, в таком корабле могли уместиться миллионы тварей. Это не простая атака, не захватнический рейд, это самая настоящая экспансия.

Я засомневался, сможет ли взрыв, который устроит моя шлюпка, произвести достаточные разрушения для гибели корабля. Слишком разные масштабы. Несопоставимые. Шлюпка – словно мелкий листок рядом с раскидистым столетним дубом корабля подселенцев. И все же я верил фогелю.

Я в последний раз взглянул на Землю. Прощай, мой дом. Надеюсь, моя жертва не напрасна и ты уцелеешь.

Скорость шлюпки все нарастала, я максимально отжал рычаг, стараясь покончить с этим делом поскорее. На корабле подселенцев заметили меня, в мою сторону начали поворачиваться разные механизмы-надстройки, но было уже поздно.

Я увидел, как махина корабля дрогнула и постаралась отодвинуться, уйти с линии поражения, уплыть в сторону от моей бойкой шлюпки, но я был слишком близко и промахнуться уже не мог.