Я путешествую одна - Самюэль Бьорк

– Да, но ведь я не могу спать, если я не сплю? – сказала Марион, наклонив голову.

– Это называется «уснуть», милая, – сказала Мириам, улыбнувшись.

В последнее время дочка стала не по годам рассудительной. Мириам говорили, что она сама была такой же в детстве. Упрямая и своенравная. Рано повзрослела. Она вздохнула и снова задвинула шторы. Она многое помнила из детства. После развода многие из воспоминаний просто исчезли. Мама с папой собиралась развестись. Она помнила, как начала сомневаться в пятнадцать лет. Она думала так: они врали все это время. Но это было давно. Она была зла. Очень зла. В основном на отца. Холгер Мунк, следователь по делам об убийстве. Она так гордилась им все эти годы. Мой папа – полицейский. Он посадит твоего папу в тюрьму, если он сделает что-нибудь плохое. Но он обидел ее. Он сделал так, что маме пришлось найти другого мужчину. Мужчину, к которому Мириам не имела никакого отношения. Сейчас она стала старше, конечно, но это все еще не выходило у нее из головы. Они были так близки. Она с папой. Ей уже давно очень хотелось объясниться с отцом. Сесть рядом с ним и сказать, прости, папа, прости, что я была такой строгой с тобой, но она как будто не могла этого сделать. Упрямая и своенравная. Она почувствовала: время пришло. Скоро. Скоро она скажет ему это.

– Ну скажи, мама.

– Ладно, Марион, тебе надо подняться в спальню и уснуть, справишься?

– Это так трудно, – сказала светловолосая девочка. – Я все время думаю о ДракуЛауре и Фрэнки Штейн. Они дома совсем одни.

Куклы, которых папа недавно купил Марион.

– О, у них все хорошо.

– Откуда ты знаешь?

– Я говорила с папой, и он сказал, что у них все в порядке. Они передавали тебе привет.

Марион улыбнулась.

– Ты говоришь неправду, мама!

– Я? Неправду? Почему ты так решила? – улыбнулась Мириам.

– Потому что они не умеют разговаривать.

– Ну они же разговаривают, когда ты играешь с ними?

– Ну, мама, это же мой голос, ты что, не слышала?

– Твой голос? – Мириам притворилась удивленной. – А я думала, это они разговаривают…

Марион рассмеялась.

– Иногда тебя так легко обмануть, мама.

– Правда?

– Ага.

– А ты часто меня обманываешь?

– Конечно!

Марион потянулась за пледом и завернулась в него, положив голову на грудь маме. Мириам чувствовала тихое сердцебиение дочки.

– И когда ты обманываешь маму?

– Когда говорю, что почистила зубы.

– Значит, ты их не почистила?

– Почистила, но не очень хорошо.

– Значит, когда я спрашиваю, хорошо ли ты почистила зубы, ты этого не делаешь?

– Нет, – ухмыльнулась девочка.

– А как же ты их тогда чистишь?

– Ну, так, наполовину.

Мириам опять улыбнулась, погладив дочку по светлым волосам.

– Наверное, тебе нужно будет скоро постричься.

– В парикмахерской?

Мириам кивнула.

– О да, я очень хочу! Может быть завтра?

– Нет, завтра не получится. Сходим, когда вернемся домой.

– А когда мы вернемся домой?

Дочь смотрела на нее умоляющим взглядом.

– Пока не знаю, милая. Как дедушка скажет.

– У нас будет новый дом, когда мы туда приедем?

Мириам вопросительно посмотрела на нее.

– Что ты имеешь в виду?

– Ну, move the bus!

– Передвинуть автобус? Что это, Марион?

– Ну ты должна знать. Когда у кого-то плохой дом по телевизору, их отсылают из него и строят им новый. А когда они возвращаются, там стоит автобус, и все кричат «move the bus»! И за автобусом стоит новый красивый дом, и все начинают плакать. Я очень хочу розовую комнату с кроватью под потолком, можно?

– Кровать под потолком?

– Да!

– Посмотрим. Где ты видела эту программу?

– У дедушки.

– Вы с дедушкой смотрели «Школу ремонта»?

– Я не знаю, как она называется, мама.

Мириам ведь ясно сказала отцу, какие программы можно смотреть Марион, а какие нет, но судя по всему, он оглох. Неужели он смотрит такое? Она даже представить этого не могла.

– А какие еще программы вы смотрели?

– О, не могу сказать.

– Почему?

– Мы пьем колу и смотрим телевизор – это наш маленький секрет, понимаешь, мама? Мой и дедушкин. А секреты нельзя рассказывать, так написано в законе.

– Правильно, тебе нельзя ничего рассказывать.

Марион прижалась лицом к ее шее и закрыла глаза. Большой палец устремился было ко рту, но переместился обратно на живот. Хорошая девочка. Они долго пытались отучить ее сосать большой палец. Это было непросто. Но теперь она справилась с этим. Мириам плотней укутала дочь в плед и придвинулась ближе к ней.

– Мама?

– Разве тебе не пора спать?

– Я не могу уснуть, когда разговариваю, – рассудительно сказала Марион.

– Конечно, нет, – рассмеялась Мириам.

Так глупо. Смеяться. Реагировать на нее, чтобы она продолжала дальше. Но Мириам просто не могла не делать этого. Честно говоря, она радовалась, когда дочка бодрствовала, без нее квартира была совсем пустой.

– О чем ты хотела спросить?

– Почему папа не с нами?

Мириам не знала, что ответить. Юханнес не знал, где они. Из соображений безопасности. Если кто-то способен повесить девочек на дереве, он совершенно точно сможет выведать у него, где они прячутся. Юханнес. Она с теплотой подумала о нем. Свадьбу отменили, и хотя она до последнего приводила аргументы против этого, в конце концов, сдалась. Чувства очень хотели, но разум говорил другое. Сейчас нельзя допустить церковь, полную народа. Там они не будут защищены. Всем будет плохо. Тем более что Марион – это номер пять.

Тик-так, малышка Марион – номер пять.

Папа страшно разозлился на Мию, но Мириам была благодарна ей, что узнала об этом. Лучше знать, что тебе грозит, чем ходить вслепую.

– Почему ты не отвечаешь, мама?

– Папа на работе, но он очень тебя любит, он просил меня передать тебе.

– Ты говорила с ним по телефону?

– Да, только что.

– А почему мне не дала поговорить?

– Потому что ты спала.

– Но ведь я не спала.

– А я думала, что спала.