Мститель. Офицерский долг (сборник) - Валерий Шмаев

– Есть, командир, – угрюмо сказала Сара.

– Пойдем тогда погуляем, смотри, какая погода хорошая, – а на улице идет холодный осенний дождь. Вышли на улицу и встали под навес крыльца.

– Командир! Зачем ты так, я же как лучше хотела. – Видно, что Сара обижена. С тех пор как я сказал, что она мне нравится, я больше ни разу с ней не заговаривал. А вот не могу я. Права не имею расслабиться и позволить себе хоть какие-то человеческие чувства, по крайней мере сейчас, хотя эта девочка мне действительно очень нравится.

– А мне что, очень хотелось? Не могла потихоньку подойти? Я что, не человек? Или мне приятно девочку, которая мне нравится, клоуном перед всеми выставлять? А на смерть вас посылать мне каково? Ты вот над тремя девчонками старшей стать не хочешь, а у меня вас восемь человек. Я за неделю четверых курсантов потерял. Чуть с ума около операционной не сошел и знал ведь, что раненый мальчишка умрет. С такими ранениями не выживают, а все равно на чудо надеялся.

Прелесть моя, я хочу, чтобы ты знала. Я в отряде доверяю только «Третьему», «Дочке», тебе и Эстер и по-особому «Фее». Доверяю как себе. Мужики – это мужики, мозги у них иначе устроены, а вы женщины – у вас преданность и надежность на первом месте. Подумай об этом. Все, иди, а то начну сейчас руки распускать, и «Старшина» меня на кухне сгноит, а я еще пользу могу принести. – Честно сказал, глядя Саре прямо в глаза.

– Я подумаю. Спасибо, командир, – так же глядя мне в глаза, сказала Сара. Так и разошлись.

16 сентября 1941 года

Все как в первый раз. Кино и немцы. В девять утра броневик с крестами на бортах и два больших грузовика весело подкатили к просторному хутору. Развернувшись на площадке перед домом, броневик остановился и навел на дом орудие и два пулемета. Грузовики встали в разных углах подворья, и из кузовов шустро посыпались немцы с автоматами, в маскировочных халатах и масках и парами разбежались по хутору. Потом борта грузовиков откинулись, и на дома уставились тупые рыла станковых пулеметов.

Захват произошел в считаные минуты. Хозяев выгнали на улицу, споро связали, вставили кляпы и завязали глаза, а вот дальше начались странности. Сначала из-за дома вытащили двоих мужиков, тех, кто выскочил из дома и побежал в лес, а затем из сарая вывели трех батраков, которые сидели там на цепи. Немцы все так же молча осматривали хутор, оставив у сидящих людей троих из тех, кто сидел за пулеметами.

– Странные немцы, – подумал пулеметчик, сидящий на чердаке, и повел стволом пулемета в их сторону. Это было последнее, что он сделал в своей жизни.

– Еще один, – почти беззвучно прошептала Вера. – Надо будет вечером записать. – Вера слышала от командира, что снайперы делают зарубки на ложе винтовки, но свою винтовку девочка любила, холила, лелеяла и называла про себя «Верина дочка» Она завела маленький блокнотик с карандашиком и назвала его «все о винтовке». Увидела в трофеях и попросила «Старшину», и записывала все в него крупными детскими буквами. Это был восьмой лично ее. Тех, кого она уничтожила в группе, Вера не считала, хотя Виталий всегда считал и рассказывал участникам боевых операций, сколько они убили на задании немцев и полицаев. Про себя Вера никогда не называла Виталия «Третьим».

* * *

Больше в доме никого не было, а этот пост на чердаке обнаружили еще вчера. Не было и детей: и на фотографиях на стенке в горнице – детей нигде не было.

В этот раз первыми допрашивали батраков, и тут нас ожидал сюрприз. Увидев перед собой командира НКВД и услышав обращение «Второй», молодой, здоровый, правда, изможденный, сильно избитый и худой мужик зарыдал и, давясь слезами, начал рассказывать.

Уже только на основании этого рассказа хозяев можно было закопать в землю живыми, но человек я добрый. Мне опять-таки ямы под землянки и схроны копать надо. Ну не мне, а для базы и людей. Чего это все мои бойцы надрываются? Вон какие сытые, здоровые и накачанные ребята и девчата, и они так просят хоть чем-нибудь нам помочь. Прямо рвутся на работу. Особенно когда увидели в руках своих бывших батраков винтовки с примкнутыми штыками.

Правда, они думали, что это они для себя яму копают, но потом поверили мне на слово. Для себя яму они выкопают за полем, в овраге, когда здесь закончат, а бывшим батракам и новым бойцам нашего отряда я пообещал, что они последнюю яму закопают, когда бывших хозяев в нее уложат. Так что «трудовая энтуазизма» у всех на высоте. Стаханов от зависти удавится. Странно. А из хозяев одна тетка в обморок упала, когда услышала обращение «Второй». Чего это она? Я же добрый. Местами.

Ой! Е! Давно я так не удивлялся! Какие на ухо землянки? Вот это да! Вот это хозяева! Я же говорил, что хозяин хутора, ныне покойный, бывший майор? Где его похоронили? Я хочу ему венок на могилу прислать с надписью «С благодарностью от «Второго». У немцев ни оружие, ни боеприпасы при налетах можно не брать. Можно и продукты не брать.

Нет! Брек! Продукты надо брать. Мне много продуктов надо, у меня отряд еще сам себя прокормить не может. Кто-нибудь видел двухуровневую землянку на двадцать человек? Даже Виталик от этого зрелища в осадок выпал, со своим-то белорусско-деревенским опытом строительства. Вот и я до сегодняшнего дня не видел, а здесь таких три. И так упакованы и оружием, и боеприпасами, и продовольствием, что я обзавидывался. Причем в разных углах этого неширокого, но длинного леса. Конечно, хозяева очень не хотели про них говорить, вот только батраки слышали, что они где то есть.

Дальше все как всегда. «Гном», который не Иванов. Один из батраков, который тоже почему-то совершенно не Иванов, и Старшина, который Иванов только местами. Новый кол, который доверили вытесывать новому не Иванову. Двое тех, кого отловили в лесу. Даром, что ли, «Серж», Давид, «Фея» и «Стриж» там с ночи сидели? И наконец, под занавес я, великий и ужасный, и беседа потекла в нужном направлении. Оказывается, я очень популярный малый. Нет. Не в том смысле, что меня связывают с этими хуторами. За меня уже награду объявили, только мало что-то, всего двадцать пять тысяч марок. Оккупационных. Это прямо оскорбление. Жлобы.

День прошел с огоньком. Умели все же хозяева хутора работать. Целых восемь ям под землянки выкопали, территорию облагородили, жердей березовых нарубили, и все это без завтрака, обеда и ужина. В общем, старались, как могли, но все заканчивается рано или поздно. В восемь часов вечера наши почти добровольные помощники закончили с последней ямой, в которую бывшие батраки уложили своих бывших хозяев. Проводили, так сказать, в последний путь. А куда мне их еще девать? Кто пленных ночью охранять будет? Я, что ли? Мне что, заняться нечем? У нас еще работы здесь как грязи.

17 сентября 1941 года

Наверное, все же есть бог на свете, и не важно, как его зовут, но то, что вчера произошло, иначе чем чудом назвать было нельзя. Еще ночью я дрожал от холода, зарываясь в гнилую солому, и ждал продолжения своей мучительной смерти, а потом произошло это чудо.

В сарай, где мы жили, вошли двое немцев. Один тут же убежал и вернулся еще с одной парой таких же немцев. Они сняли нас с цепи, отвели во двор, посадили на крыльцо и тут же разбежались по двору и дому. Мы как хозяева сидели на крыльце, а все хозяева валялись связанные на земле.