Джулия - Звева Казати Модиньяни

Свернувшись калачиком, кошка блаженно мурлыкала.

– Ничего подобного, – ответила за нее Джулия. – У тебя спокойная жизнь, ты ничем себя не утруждаешь, слово «успех» для тебя пустой звук. Тебе все равно, появится твое имя на обложке журнала или нет. Ну совершенно все равно. А для твоей хозяйки это первое звено в длинной цепи. Генри Форд и Кристина Ветторе представили меня греческому королю в изгнании Константину и ее величеству Анне Марии, открыли мне тайну самых трогательных любовных историй нашего времени. Теперь важно продолжать в том же духе, не обращать внимания на происки завистников, работать с полной отдачей, стараясь добиться как можно большего, находить покровителей среди сильных мира, оттеснять слабых, делать все, чтобы удержаться на капризном гребне удачи, разбиться в лепешку, а…

Джулия так и не закончила своего монолога, обращенного к кошке: под сладкое мурлыканье Исидоры она заснула.

Когда позвонила Изабелла, она была в дверях – собиралась уходить.

– Что случилось? – испуганно спросила Джулия, сразу подумав об отце.

С тех пор как она покинула дом на улице Тьеполо, чтобы жить с Лео, из всех членов семьи лишь мать поддерживала с ней отношения. Сестра, вышедшая замуж в сентябре, даже не позвала ее на свадьбу, объяснив это консерватизмом родителей жениха:

– Ты только не обижайся… Войди в их положение, они люди старомодные, а ты… твой образ жизни не укладывается в традиционные рамки… Лично против тебя никто ничего не имеет. Я, конечно, с ними не согласна, но их не переделаешь, сама понимаешь, так что извини…

Джулия не понимала, но ей было наплевать, что про нее думают будущие свекр и свекровь Изабеллы, а заодно и их предприимчивый, пропахший рыбой сынок. Она не обиделась на сестру: не позвали – и ладно. И вдруг этот звонок.

– Не волнуйся, ничего не случилось, – успокоила ее Изабелла. – Я хотела тебя поздравить, ты ведь теперь знаменитая журналистка.

У Джулии отлегло от сердца.

– Спасибо за поздравления, – поблагодарила она. – Прости, я не могу говорить – спешу в аэропорт.

Лео показывал ей на часы, нужно было торопиться, чтобы не опоздать на самолет.

– А куда ты едешь? – поинтересовалась Изабелла.

Джулии захотелось ее поддразнить: сестра сама напрашивалась на это.

– В Лондон. У меня там встреча с принцессой Маргарет и ее мужем, – небрежно ответила Джулия, понимая, какую зависть вызовут ее слова у сестры.

Прошло несколько бесконечных секунд, в течение которых могло случиться все что угодно – от обморока до остановки сердца. К счастью, потрясение не повлекло за собой столь серьезных последствий.

– Как интересно! – заворковала Изабелла. – Слушай, нам надо обязательно увидеться. Мой муж и свекор со свекровью мечтают познакомиться с моей знаменитой сестрой.

– Извинись за меня перед ними. А с тобой увидимся на Рождество на улице Тьеполо.

Когда семья де Бласко собралась 25 декабря, Лео был на Кубе. Бенни и Изабелла, не поддерживавшие с ней никаких отношений, неожиданно подобрели к заблудшей сестре: еще бы, теперь ведь она знаменитость!

Мать встретила ее с ласковой улыбкой, Изабелла обняла, обдав сестру ароматом французских духов, ее муж обрушил на свояченицу лавину неуклюжих комплиментов, Бенни, не моргнув глазом, заявил Джулии, что гордится ею.

Джулия посмотрела вокруг.

– Папа в гостиной, – объяснила мать, понявшая ее немой вопрос. – Он тебя ждет, – добавила она, беря Джулию за руку и ведя к двери в гостиную, как будто дочь забыла расположение комнат в доме.

Отец сидел в кресле у окна и улыбался ей. Он очень изменился, Джулия не нашла на его бледном страдальческом лице прежнего решительного выражения. Он был похож на догорающую свечу. Джулия поняла: дни его сочтены. Почему же никто не сказал ей об этом?

– Здравствуй, папа.

Она подошла и поцеловала отца.

– Джулия, дорогая, – с трудом выговорил он.

– Как дела?

– Сама видишь, старику нечем похвастать.

Джулия не нашла в себе мужества сказать в ответ что-нибудь фальшиво-ободряющее.

– Все будет хорошо, – шепнула она.

– Помнишь слова твоего дедушки? – с грустной улыбкой спросил отец. – «Я старое древо, мне никогда уже не зеленеть». Разумеется, он кокетничал. А вот если я про себя так скажу, это будет чистая правда.

Впервые в жизни Джулия услышала в голосе отца симпатию к деду-грешнику, которого он всегда осуждал.

– По-моему, ты молодцом.

– Это благодаря твоему приходу. Ты сама молодость, сама жизнь. Ты не умеешь притворяться. Все эти месяцы после того, как ты ушла из дома, я много думал о тебе. И многое про тебя понял. Жаль, что истину открываешь слишком поздно, когда уже ничего нельзя изменить.

– Что ты говоришь, папа!

– У нас с тобой были сложные отношения из-за того, что ты такая, как есть. Твоей сестре и твоему брату далеко до тебя. Первое время меня ужасно мучило то, что моя дочь живет с женатым мужчиной. Потом я понял, что твой выбор добродетельнее выбора Изабеллы, которая венчалась по всем правилам в белой фате. Или выбора Бенни, который женихается с твоей подругой-верблюдицей, далеко причем, думаю, не бескорыстно. Джулия не смогла сдержать приступа смеха.

– Вот именно, что не бескорыстно, – повторил он. – Исключительно по расчету. Да-да. Верь мне, Джулия, я многое понял.

Они обнялись, чего никогда не делали прежде, словно каждый из них после двадцати лет отчуждения почувствовал в другом родственную душу. В тот день отец подарил ей самые прекрасные слова из всех, какие она когда-либо слышала.

– А под конец он предложил мне деньги, – выложила Джулия, рассказывая коллегам об интервью, которое она взяла у явно нечистого на руку нефтепромышленника.

– Да ну! – не поверил своим ушам молодой остроглазый блондин с детским личиком.

– И еще похвастал при этом: «Я могу быть вам полезен», – продолжала Джулия. – Я бы не удивилась, если бы он добавил: «Каждый человек имеет свою цену». Я таких типов хорошо знаю. Он бы не разорился, уверяю вас, ведь кому-кому, а мне цена небольшая. Разумеется, я мечтала в эту минуту, чтобы он театральным жестом протянул мне чек и небрежно сказал: «Цифру проставите сами».

– А дальше что было? – спросил тот, что постарше, который в свои тридцать лет выглядел на сорок, потому что старался во всем подражать Хемингуэю, но преуспел лишь в одном – в выпивке.

– Дальше? Дальше он дал мне понять, ловко играя словами, что я много выиграю, если нарисую его объективный, как он изволил выразиться, портрет.

– Ну а ты? – в один голос спросили коллеги.

– Чуть не зарыдала, – озадачила она слушателей.