Любовь со второго взгляда - Алла Сурикова

На рассвете

Музыку к картине «Дети понедельника» написал Евгений Крылатов. Мы уже были знакомы по работе в рекламном сериале «Мы — в Шопе».

Он написал красивую музыку для струнного оркестра. Она звучит в начале фильма.

Потом мне звонил из Сочи мой Володя Бутылочное горлышко:

— Линишна! А вот там у тебя этот… концерт. Ну там, где музыка…

— Да, и что, Володенька?

— А я вот пятый раз смотрю и все слушаю — а что за композитор? Чайковский? Первый концерт?

Я даже испугалась от такой его осведомленности…

— Нет, это Крылатов.

— А у него это тоже первый концерт или до этого что-нибудь было?

— Было, Володя, было… И много.

Основную музыкальную тему фильма мы отобрали и утвердили с Женей еще до съемок. А когда фильм был почти готов, предстояло написать финальную песню. Я пригласила высококлассного поэта Илью Резника. Но ситуация была непростая. Под готовую музыку очень сложно писать стихи. Кроме того, финал был предопределен: герой сажает яблоневый сад — под титрами этот сад расцветает…

А мне еще было важно, чтоб эта песня ложилась на героев, на их голоса, на их взаимоотношения… Была бы диалогом, разговором, продолжением их жизни…

Запевы, несмотря на их некоторую тяжеловатость, мы утвердили. А припевы никак не складывались, а лишь рассыпались…

И однажды на рассвете две долгожданные строчки, простенькие, как трава, вдруг произросли.

У меня так часто: самые искомые идеи приходят, когда я только-только просыпаюсь. Главное — не полениться и сразу записать их. Потом они могут пропасть безвозвратно.

И т. д.

Резник не сопротивлялся — улыбнулся, оглянулся. Так я стала его негласным соавтором. Но в титры себя ни-ни… строга.

Заплыв

Трюков в сценарии было запланировано немного. Но я была верна Воробьеву, а он верен себе: работы для каскадеров находилось все больше.

Снимался эпизод, где с моста в реку прыгали сперва Скляр, потом Жарков и, наконец, Розанова. Конечно, прыгали не они, а дублеры. Хотя Ира сама рвалась сигануть с моста. Но я не позволила: во-первых, вода уже холодная, съемки шли в конце августа. Во-вторых, река неглубокая, можно удариться о дно. А главное — актеров надо беречь. Это мой принцип.

Иру дублировал стройный, сильный парень в юбке, парике и шляпке. Когда он прыгнул, юбка задралась и мелькнули мускулистые волосатые ноги. Я пришла в ужас. Но меня уверили, что зритель не заострит на этом внимания. И правда, о странностях женских ног мне никто ничего не говорил. Но, просматривая фильм, я в этом месте не могу удержаться от улыбки.

Однако уберечь актеров от купания мне все-таки не удалось. Уже в следующем кадре они должны были сами друг за другом вынырнуть из воды. Сидели под водой и считали: раз, два, три… Но от холода невольно ускоряли счет и выныривали раньше срока. Приходилось снимать снова и снова. Пока Игорь не вынес на руках полуживую партнершу: «Забирайте артистку! А то играть будет некому!»

Два дня мы отогревали наших пловцов и пловчих чем могли: и своей любовью, и чужой водкой.

Ремонты и праздники

Главный герой Дмитрий Медякин держал деньги в «Сорри банке». Эту смешную вывеску придумал художник Володя Филиппов. Он повесил ее над входом в Академию наук на Воробьевых горах. Любопытства ради мы с оператором как-то забрались на крышу этой громадины. Оттуда открывался потрясающий вид на Москву.

— Сурикова, — сказан Беленький, — надо немедленно снять эту панораму. Пока никто другой еще до этого места не добрался.

Сняли.

Потом Гриша показывал эти кадры знакомым киношникам и торжествующе спрашивал:

— Откуда снято?

Те пожимали плечами. И тихо завидовали.

А я вспомнила эпизод из жизни моей дочери Киры, когда она еще не пристрастилась к писательскому яду и зарабатывала на жизнь разными «недвижимостями»… Одна очень крупная французская строительная компания, с которой Кира свела наших чиновников, предложила проект реконструкции Октябрьской площади. Академия наук была в этом проекте партнером. И вот настал торжественный день закладки первого символического камня возле Академии. На личном самолете из Парижа прилетел президент компании в окружении французских миллиардеров, жаждавших вложить деньги в Россию. В самой Академии был устроен шикарный банкет с самыми дорогими деликатесами.

Но пришли к закладке какие-то нанятые тетки и дядьки. Стали горланить: не хотим, убирайтесь! Сели на край «торжественной» ямки, приготовленной для церемонии, опустили в нее ноги, и… французы убрались побитыми, как в 1812 году.

Правда, все остальные, пришедшие на торжество, «солоно похлебали». Не пропадать же добру!

Две с половиной

«Дети понедельника» начинаются с того самого «первого» концерта почти классической музыки.

Нужен был соответствующий зал. Остановились на Доме ученых. Позвонили директору. Он сказал: «Один съемочный день? Две с половиной тысячи долларов».

К такой цифре мы не были готовы. Тогда я обратилась к Игорю Шабдурасулову, в ту пору главе Департамента культуры в администрации Президента. Он, как тогда говорили, отнесся с пониманием к нашим финансовым трудностям и направил письмо в президиум Академии наук с просьбой разрешить нам сделать съемку бесплатно. Звоним снова в Дом ученых. Директор бодро так отвечает: «Не получится. У нас как раз ремонт случился!!!»

Можно было бы еще побороться. Но лучше экономить силы для более важного. Тут я вспомнила про усадьбу Кусково. У меня уже были налажены с ними контакты: в Кускове я снимала документальные ленты о фокуснике, о скульпторе Асте Бржезицкой.

Встретили нас как родных. Обули в тапочки. Правда, ради общих планов с оркестрантов мы потихонечку тапочки сняли. Было бы весьма странно, если бы в концертном зале музыканты сидели в тапочках.

За роялем солировал наш композитор Евгений Крылатов. Красивый и седой.

А в роли расфуфыренных «новых русских» оказались почти вся наша группа, моя дочь Кира, Миша Мишин, которого не пустили в алкоголики, и другие друзья и знакомые…

Алексей Тимм, тоже на время перевоплотившийся в «нового русского», потом жаловался: «Заставили снять собственный галстук, напялили чужой, а снимали-то со спины».

Разбередило…

Меня пригласили в Питер на премьеру нашего фильма. Предупредили, что кинотеатр — в глубине двора. Ну, думаю, найду по афишам. Однако не тут-то было. На транспаранте — крупными буквами: «Титаник». На городской тумбе — «Титаник». На стене дома — опять «Титаник». И только зайдя в подворотню, я разглядела скромную афишу: «“Дети понедельника”. Встреча с режиссером Аллой Суриковой».