Мифы и легенды Греции и Рима - Эдит Гамильтон

Когда Эней и его спутница приблизились к лодке, Харон сперва не проявил желания впустить их в нее. Он приказал им остановиться и объявил, что перевозит не живых, а только мертвых. Однако, взглянув на золотую ветвь, уступил и переправил обоих. На другом берегу им попытался преградить дорогу Кербер, но они последовали примеру Психеи. Сивилла заманила его медовой лепешкой, и пес не причинил им зла. Продолжая свой путь, спутники пришли к тому мрачному месту, где сын Европы Минос выносил окончательный приговор предстающим перед ним душам. Поспешив уйти подальше от этого неумолимого судьи, они вскоре оказались на Полях скорби, где обитали злосчастные любовники, которые, не справившись со своими бедствиями и страданиями, покончили жизнь самоубийством. В этом печальном, хотя и вызывающем невольное восхищение месте, среди миртовых рощ, Эней увидел Дидону. Он не мог поверить своим глазам. Та, заметив возлюбленного, заплакала.

– Это я был причиной твоей смерти? – задал он ей вопрос.

Она не взглянула на него и не удостоила ответом. Казалось, скорее можно было растрогать мраморную статую. Сам же Эней был настолько потрясен, что долго не переставал лить слезы после этой встречи.

Наконец они достигли развилки. Со стороны левой дороги доносились леденящие душу крики, стоны, резкие звуки ударов бичей и кандальный звон. Эней в ужасе остановился. Сивилла же велела ему ничего не страшиться и укрепить ветвь с золотыми листьями на стоящей на перекрестке стене. Там, налево, объяснила она, правит безжалостный Радамант, другой сын Европы, наказывающий грешников за их злодеяния. Правая же дорога ведет к Елисейским полям, где Эней встретит своего отца. Там, как они воочию убедились, не могли не вызывать восхищения ни поросшие шелковой травой зеленые луга и очаровательные рощи, ни великолепный свежий воздух и ласковое солнышко. Это была действительно обитель мира, спокойствия, блаженства. Здесь находились души великих и добросердечных людей: героев, поэтов, жрецов и всех тех, имена которых сохранились в человеческой памяти потому, что они помогали ближнему. Среди них Эней вскоре встретил и Анхиза, приветствовавшего сына с большой радостью. И отец и сын прослезились – это была встреча между мертвым и живым, сыновняя любовь которого оказалась настолько сильна, что привела его даже в царство смерти.

Конечно, им было что сказать друг другу. Анхиз проводил Энея к Лете, реке забвения, воды из которой должны непременно испить души тех, кто призван снова жить в верхнем мире.

Потом он показал Энею души тех, кто в будущем станет их потомками – его самого и Энея. В это время они ожидали у реки своей очереди напиться и забыть все то, что они совершили, и отчего страдали в прошлой жизни. Это были великолепные люди – будущие римляне, властители мира. Анхиз называл их одного за другим и повествовал об их будущих деяниях, которые люди не смогут забыть никогда. Перед прощанием он дал сыну советы: каким образом ему и троянцам лучше всего устроить жизнь в Италии и как избегать предстоящих им бедствий или справляться с ними.

Наконец они попрощались, но сдержанно, зная, что их разлука лишь временна. После этого Эней с Сивиллой отправились в обратный путь, а после Эней вернулся к кораблям. На следующий день троянцы отплыли в поисках обещанной им новой родины.

Троянцам предстояли суровые испытания. Причиной их бед снова стала Юнона. Она настроила наиболее сильные народы страны, латинов и рутулов, против намерения троянцев поселиться в Италии и сильно озлобила их. Престарелый Латин, правнук Сатурна и царь города Лация, был предупрежден духом своего отца, Фавна, не выдавать замуж дочь Лавинию, свое единственное дитя, ни за одного из соотечественников, но выдать ее только за чужеземца, который вскоре должен прибыть в их страну. От этого союза произойдет народ, самой судьбой предназначенный господствовать над всем миром. Таким образом, когда от Энея к Латину пришло посольство, прося для троянцев место на берегу и лесных чащ и полей и право на совместное пользование водами и воздухом, Латин встретил их с почетом, проявив максимум доброй воли. Он был убежден, что Эней и является тем зятем, которого ему предсказал Фавн, о чем он и поведал послам. У него никогда не было недостатка в друзьях, добавил он. Энею же попросил сообщить, что у него есть дочь, которой небо воспретило выходить замуж за кого-либо иного, кроме чужеземца, и он считает, что именно троянский вождь предназначен ей судьбою.

Вот здесь-то и вмешалась Юнона. Она вызвала из Аида Алекто, одну из фурий, и приказала ей развязать войну по всей стране, на что та с радостью согласилась. Прежде всего она воспламенила сердце царицы Аматы, жены Латина, внушив ей желание изо всех сил противодействовать женитьбе Энея на Лавинии. Затем она полетела к царю рутулов Турну, который до сих пор считался наиболее подходящим из всех претендентов на руку Лавинии. Посетить Турна и настроить его против троянцев было ей совершенно необходимо. Она сделала это под видом жрицы Юноны. Уже одной той мысли, что на Лавинии женится кто-то другой, было достаточно, чтобы привести Турна в бешенство. Услышав о посещении Латина троянским посольством, он решил немедленно пойти походом на Лаций и силой воспрепятствовать заключению какого-либо договора между латинами и пришельцами.

Третья попытка Алекто развязать войну увенчалась успехом. У одного крестьянина-латина жил олень, красивейшее существо и настолько ручное, что днем его отпускали гулять, а к вечеру он сам приходил к родным дверям. Дочь крестьянина ухаживала за ним с большой любовью: расчесывала ему гребнем шерсть и украшала рога гирляндами. Все крестьяне из дальних и ближних селений знали оленя и не давали в обиду. Любой, кто осмелился бы причинить ему вред, был бы жестоко наказан. А если бы подобный поступок совершил какой-нибудь чужестранец, это вызвало бы бурю возмущения во всей стране. Именно это и сделал юный сын Энея, направляемый рукой Алекто. Однажды он отправился на охоту, и он и его собаки были направлены фурией к тому месту в лесу, где лежал и отдыхал олень. Сын Энея выстрелил в него и смертельно ранил, но тому удалось добраться до дома к своей хозяйке, на руках которой он и умер. Алекто, естественно, позаботилась о том, чтобы весть об этом событии быстро распространилась и немедленно завязалась схватка между разъяренными латинами, намеревавшимися убить Аскания, и троянцами, защищавшими его.

Эта новость достигла Лация как раз после прибытия туда Турна. То обстоятельство, что его народ уже вооружился, и еще более зловещий факт, что войско рутулов расположилось лагерем перед городскими воротами, легли на плечи царя Латина тяжелым грузом. Его разъяренная супруга, несомненно, тоже сыграла свою роль в принятии им окончательного решения. Он заперся в своем дворце и решил пустить дела на самотек. Теперь, если бы пошла речь о том, как завоевать сердце Лавинии, Эней уже не мог бы рассчитывать на помощь своего потенциального тестя.

В Лации же существовал вот какой обычай. Когда объявлялась война, двое раздвижных дверей храма Януса, которые были заперты в мирное время, должны были быть открыты царем под звуки труб и крики воинов. Но Латин, заперший сам себя в своем дворце, не мог исполнить этот священный обряд. Пока горожане пребывали в нерешительности, не зная, что делать, Юнона, слетев с Олимпа, сама своей рукой сломала засовы и широко распахнула двери храма. Весь город заполнила радость – радость увидеть боевые порядки войска, сверкающее оружие, норовистых жеребцов и гордые знамена, радость от предстоящей войны не на жизнь, а на смерть.