Иван Калита - Николай Борисов

Брак князя Семена Ивановича с Анастасией Гедиминов-ной (как и брак Дмитрия Тверского) не имел, однако, тех последствий, которых от него ожидали. Первым ребенком в их семье стала дочь, названная Василисой. Она родилась в 1334 или 1335 году. Летописи об этом умалчивают, однако известно, что в 1349 году Василиса была выдана замуж за князя Михаила Васильевича Кашинского – внука казненного в Орде в 1318 году князя Михаила Тверского (138, 88).

В 1337 году у княжича Семена родился наконец первенец-сын, нареченный Василием. Московские летописи отметили это важное событие: «В лето 6845 (1337) месяца априля в 12 день князю Семену Ивановичу родился сын, и нарекоша имя ему Василеи» (25, 92). Княжич родился в Лазареву субботу, канун Вербного воскресенья. По месяцеслову 12 марта была память исповедника Василия Парийского – византийского святого, известного своей борьбой с иконоборцами. То было счастливое совпадение. Калита, должно быть, очень хотел, чтобы его внук, которому готовилось великое будущее, носил царское имя. Равным образом и внучка была названа Василисой (в переводе с греческого – царственная), конечно, не только по случайности срока рождения.

Так часто, наверное, видел князь Иван в мечтах своего плачущего в колыбели внука на престоле великого русского царства! Но жизнь еще раз напомнила ему горькую библейскую истину: «Много замыслов в сердце человека, но -состоится только определенное Господом» (Притчи, 19, 21). Внук Калиты, с которым связывали столько надежд, умер через год после рождения. Второй сын у князя Семена и княгини Анастасии родился только в 1341 году. Он умер в тот же день, но его успели все же окрестить и назвать Константином. А еще через четыре года, 11 марта 1345 года, умерла и сама Анастасия Гедиминовна. Идея династического сближения Москвы и Вильно потерпела неудачу по причинам, не зависевшим от воли людей.

Время показало, сколь прозорлив был князь Иван в своих опасениях относительно Литвы. Именно нашествие литовцев в 1368 году и последовавшая за ним пятилетняя война оборвали ту «великую тишину», которую установил Калита. Но когда литовцы всей своей силой навалились на Москву – она уже достаточно окрепла, чтобы выдержать этот натиск.

Два основных завета Калиты – мир с Ордой и мир с Литвой – стали путеводными для московской дипломатии на полтора столетия. Руководствуясь этими принципами, московские правители сумели объединить Северо-Восточную и Северо-Западную Русь и к концу XV века поднять Московию на ту ступень могущества, с которой открывались уже совершенно новые горизонты.

Но вернемся к новгородским делам князя Ивана. Потерпев неудачу в своей попытке договориться с Калитой о мире во время встречи в Переяславле летом 1333 года, новгородский архиепископ Василий Калика решил «разыграть литовскую карту». Незадолго перед тем Василий совершил поездку в Юго-Западную Русь к митрополиту. Во время этого путешествия владыка мог подробно изучить расклад политических сил в Литве и вокруг нее. Он имел даже личную встречу с великим князем Гедимином, которая носила весьма своеобразный характер. Согласно летописи, архиепископ и его свита в Литве были схвачены и брошены в темницу. «Гедимен Литовский пойма их на миру, и в той неволе дали слово правое сыну его Нариманту на пригороды на новогородцкиа Ладогу и Орехов городок, и Корельскую землю и половину Копорьи ему и детем его в вотчину и в дедину, и тако отпустиша их» (22, 204).

Смысл политики Гедимина совершенно ясен. Прибрав к рукам Псков с помощью Александра Тверского, литовский князь собирался теперь проделать то же самое с Новгородом при помощи своего старшего сына.

Конечно, обещания, данные новгородскими представителями под угрозой темницы, стоили не многого. Владыка вполне мог отречься от них, вернувшись домой. Однако он решил слегка попугать московского князя возможностью сближения Новгорода с Литвой. Не исключено, что вся эта история с пленением послов и их вынужденным согласием на предоставление важнейших новгородских пограничных крепостей «в вотчину и в дедину» князю Наримонту Гедими-новичу была тонкой инсценировкой, разыгранной архиепископом Василием. Новгородским правителям было выгодно балансировать между Москвой и Вильно. В условиях, когда ни Калита, ни Гедимин не собирались начинать большой войны, такая политика была особенно выигрышной для Новгорода. Однако она требовала определенного камуфляжа, так как для православного архиепископа и его паствы было непозволительным делом сотрудничать с «погаными огнепоклонниками» – литовскими князьями. Кроме того, Новгород временами остро ощущал над собой тяжелую десницу хана Узбека. Правитель Орды очень не любил, когда его подданные проявляли излишнюю самостоятельность в политических вопросах...

Литовский флирт новгородцев начался с того, что архиепископ Василий сразу по приезде из Переяславля отправился во Псков. Этот город, фактически не признававший над собою власти Орды, принял у себя князя-изгнанника Александра Тверского. «Отъехав» на полтора года в Литву весной 1329 года, Александр вновь вернулся во Псков и княжил здесь «из литовской руки». Формально он все еще находился под отлучением, которое наложил на него митрополит Феогност в 1329 году. Однако об этом никто, в том числе и сам митрополит, предпочитал не вспоминать.

Псковичи были очень обрадованы приездом Василия Калики и приняли его «с великою честью» (10, 345). Последний раз глава новгородско-псковской епархии был во Пскове семь лет назад – в 1326 году. Потерпев неудачу в своей попытке получить собственного епископа, псковичи рады были восстановить нормальные отношения с новгородским архиепископом. Приезд владыки Василия во Псков означал прекращение церковно-политической изоляции города. Более того, псковичи увидели в этом событии предвестие надвигающихся больших перемен. Архиепископ встретился с князем Александром Тверским и в знак дружбы окрестил его новорожденного сына. Из этого можно было сделать заключение, что Новгород решил прочно сойтись с Литвой.

Имя, данное при крещении сыну тверского князя, – Михаил – указывает на время его рождения и, следовательно, на время приезда во Псков владыки Василия – осень 1333 года. (Михайлов день отмечался 6 сентября и 8 ноября.)

Пройдут годы, и этот младенец, рожденный в свободном Пскове, крещенный, а позднее и воспитанный вольными новгородцами, станет правителем всей Тверской земли, великим князем Михаилом Александровичем. Он будет непримиримым врагом московского княжеского дома и попортит много крови потомкам Калиты. При этом он же в 1372 году учинит такой небывалый по своей жестокости разгром новгородских земель, который заставит содрогнуться современников. Но «всему свое время, и время всякой вещи под небом: время рождаться, и время умирать» (Екклесиаст, 3,1).

Вторым действием политической игры, начатой новгородцами против Калиты, стало прибытие на берега Волхова литовского князя Наримонта Гедиминовича в октябре 1333 года. Эта вызывающая по своей сути акция также была обставлена некоторыми декоративными инсценировками.

Согласно Новгородской летописи, князь хотел приехать в город с духовной целью – «поклонитися святей Софеи». Новгородцы послали к нему своих послов с официальным приглашением. Он приехал, был встречен с честью и решил принять крещение с именем Глеба. После этого он целовал крест на верность Новгороду и получил в управление обещанные ему во время литовского плена новгородского владыки пригороды. Новгородцы, в свою очередь, присягнули на верность Наримонту-Глебу.