Дело возмущенных мертвецов - Константин Злобин

В стороне зашевелился приходивший в себя управдом.

– Воды, – простонал он.

– Погоди, сейчас напьешься.

Прокурор рывком поднял управдома на ноги и толкнул в объятия своей охраны.

– Глаз с него не спускайте.

Олег Игоревич стоял между двух верзил, переступая на неверных ногах и путаясь в петлях протянувшейся через гостиную Костиной веревки. Оглядываясь вокруг, он не переставал повторять.

– Ничего не понимаю. Что случилось?

Его блуждающий взгляд упал на Машу, и в глазах управдома загорелся злой огонек. Он неожиданно сложился пополам, будто хотел завязать шнурок.

– Эй! Чего – носок сполз? – окликнул его охранник.

Управдом выпрямился. Он больше не играл в оглушенного. На его лице играла жестокая улыбка, в руке был пистолет. В это миг в квартиру вбежали Андрей и учитель криминалистики Семен Анимподистович.

– Маша, осторожно! – выкрикнул Андрей на ходу.

В его руке мелькнул дротик, но бросок оказался неверным. Дротик жужжа пролетел в нескольких сантиметрах от управдома и с дрожанием воткнулся в застрявшее в окне пианино. Олег Игоревич спустил курок. Маша вскрикнула и упала.

Ее крик заглушил донесшийся от окна скрежет. От небольшого толчка, висевшее на честном слове, пианино потеряло зыбкое равновесие и стало вываливаться в окно. За ним поползла прихваченная инструментом веревка. Словно живая она извивалась на полу кольцами. Одно из них обвилось вокруг ноги управдома. Он попытался освободиться, но петля от этого стала еще плотнее.

– Нет! – с ужасом воскликнул управдом, хватаясь за ногу, но было поздно.

Пианино со скрежетом скрылось в распахнутом отверстии окна. Охранники еле успели разжать хватку, и управдома как пушинку рвануло с места. Его вопль затих в завываниях ветра.

Андрей склонился над лежавшей без чувств девушкой.

– Маша, что с тобой? Пожалуйста, не молчи.

Девушка открыла глаза и улыбнулась.

– Все хорошо.

– Скажи, где болит?

– Нигде.

Настенные часы пробили двенадцать.

За окном раздался треск, и небо озарилось сотнями разноцветных вспышек. Москва отмечала Новый год.

– С Новым годом! – слышалось отовсюду. – С новым счастьем!

Лица собравшихся озарились цветными бликами. Только Костя не чувствовал радости и с нарастающим биением сердца ждал услышать, когда по дому разнесутся предсмертные крики людей. Ему было тяжело и душно. Он попытался сделать вдох, но перед глазами медленно поползла туманная пелена.

На следующее утро Костя проснулся или, вернее сказать, очнулся позже всех. Судя по доносившимся до него звукам, вся квартира была уже на ногах. Слышался гогот Руслана. Ему вторил заливистый смех Маши и восклицания прокурора.

В дверь постучали.

– Константин, к вам можно?

В комнату заглянула Клавдия Васильевна. В ее руках был поднос, а на нем чашка с чаем и блюдце с куском горячей шарлотки. Костя поднялся на кровати, но сделал это слишком быстро. В глазах потемнело.

– Лежите, Константин. Вам сейчас нельзя делать резких движений.

Старушка поставила поднос на стол и присела.

– Я пришла просить у вас прощения.

– Прощения? За что? – события прошлой ночи постепенно всплывали в памяти.

Старушка собралась с мыслями.

– Есть за что. Позвольте облегчить душу. Прошу только – не прерывайте, мне и так очень нелегко.

Костя согласно кивнул.

– В своей жизни я сделала немало ошибок, – начала Клавдия Васильевна. – К сожалению, те, перед кем я виновата, уже не могут ни простить, ни осудить меня. Только сейчас я поняла, как была не права. Я говорю о своей сестре. Почему я взяла на себя роль судьи? – она тяжело вздохнула. – Но былого не вернешь – Клару и Асбеста, поэтому я пришла просить прощения у вас, пока это еще возможно. Я сказала вам неправду, точнее, не всю правду, но как мне тогда казалось, я не могла поступить иначе.

Письма с приглашениями выслала я, но делала это по просьбе Клары. Она просто уже не могла. Здесь я ничего не придумала и не добавила. Моя сестра была одержима всем, что касалось расследований. Для этой цели она выбрала вас и Руслана. Андрей, пусть он не обижается, попал в вашу компанию, так сказать, заодно. Дело в том, что Андрюша наш дальний родственник – двоюродный внучатый племянник. Клара случайно увидела его фамилию в списках поступивших и связалась с его матерью. Оказалось, так совпало, что Андрей был зачислен в одну с вами группу. Как было его не пригласить?

– Ну, а Руслан? Его-то за что? Он же ничего…

– Это как посмотреть, – улыбнулась Клавдия Васильевна. – Вообще-то, Клара больше надеялась на его отца. Согласитесь, в наше время хорошие связи многое решают, а тут подполковник, да еще прокурор. Мы подумали, что человек, который знает эту систему изнутри, будет нам полезен. Тем более он не был связан с нашими местными, так сказать, представителями закона.

– То есть сам Руслан был вам не нужен?

– Поначалу – да. Мы его не брали в расчет, но как оказалось, он тоже пригодился. Только, пожалуйста, не говорите ему. Он хоть и кажется грубым, но на самом деле хрупкий и ранимый.

– Что-то я не заметил.

– Просто вы смотрите на него с другой точки зрения.

– То есть, вы хотите сказать, что надеялись только на меня?

– По правде сказать, мы вообще не были уверены в успехе. Клара, извините ее за это, считала, что вы должны выступить, как это будет по-химически, в качестве катализатора. Она думала, что новые люди спутают карты преступников. Те будут вынуждены пойти на необдуманный шаг и выдадут себя.

– То есть мы выполняли роль живцов?

Клавдия Васильевна потупила глаза.

– Не совсем. Клара надеялась, что вы тоже проявите активность, и тут она не ошиблась. В, конце концов, так оно и вышло. Без вас все это могло оказаться пустой тратой времени.

– Но когда вы нас приглашали, у вас был какой-то план?

– По правде, его нельзя было назвать планом, но кое-что было.

– Выходит, ваша сестра все это время жила в вашей квартире?

– Да. После санатория Клара чувствовала себя просто прекрасно. Она хотела скорее вернуться домой, но решила сделать так, чтобы об этом никто не узнал. Нам стоило больших трудов, чтобы осуществить задуманное. Мы не могли воспользоваться парадным входом или лифтом, поэтому пришлось подниматься по черной лестнице. Можете себе представить – две восьмидесятилетние старушки в полной темноте карабкаются между коробок и старых велосипедов на двадцать пятый этаж. Это было нелегко, но мы смогли.