Семь отмычек Всевластия - Антон Краснов

— Никогда не видел такой рати! — сказал заметно протрезвевший воевода Вавила, водя осовелыми глазами вокруг себя. — Даже в Суздальской земле, где под началом Коловрата бился я с…

Дружинник Гринька поспешно дернул его за рубаху.

Из шатра вышел Сартак. Он успел переодеться и теперь был в роскошном алом халате, расшитом золотыми цветами. Сын хана сказал:

— Великий хан желает зрить вас.

Батый сидел на золотом ханском престоле, символе его власти. Властелин Золотой Орды оказался сухоньким человеком неопределенного возраста и довольно-таки неопрятного вида, с узким морщинистым лицом и черными глазами, зарывшимися в складках желтовато-смуглой кожи. А ведь ему, припомнил Афанасьев, в данный момент еще нет и сорока лет. По вискам хана свешивались туго свитые сальные косички, а на его голове виднелся головной убор, напоминавший перевернутую вазу для фруктов. Ваза была из золота и обильно изукрашена самоцветными камнями.

— На колени! — рявкнул начальник Батыевой охраны, здоровенный монгол в узорчатом кольчужном панцире явно китайского производства, которому разве что не хватало надписи «Made in China». Правда, в те времена все китайское считалось свидетельством наивысшего качества, в отличие от российской действительности образца XX века.

Воины подтолкнули путешественников щитами, сбивая их в одну кучу и пригибая за плечи. Афанасьев еще и подумать не успел, как следует поступать в таком случае, как могучий Эллер и проснувшийся Поджо одним коротким усилием расшвыряли не самых слабых монгольских воинов. Эллер открыл было рот, но Женя, поняв, что дальнейшее неповиновение смерти подобно, выступил вперед и сказал по-русски:

— Прости, о хан, что не валимся в ноги. Из далеких мы краев, а там такое неведомо. Хотели мы видеть тебя, владыку мира.

Батыя все происходящее, кажется, только позабавило. Он склонил голову набок и заговорил высоким, почти писклявым и очень неприятным на слух голосом:

— Слышал я, что вы отважны и храбры. Дерзнули схватиться со Змеем и обороть его. Сын мой Сартак рассказал, как вы его удивили. Ну что же, такие храбрецы заслуживают моего благоволения. И вот вам первая моя милость: вы доживете до завтрашнего рассвета. А там посмотрим.

— Второй раз милуешь меня, великий царь? — спросил воевода Вавила.

Батый прищурил и без того узкие глаза и воскликнул:

— Ба, кого я зрю! Рус из Коловратовой рати!

— Цепок ум твой, великий хан, — сказал чертов начальник охраны, — я тоже узнал этого руса. Прикажешь отрубить ему голову, или разодрать лошадьми, или посадить на кол… или будет твоя особая воля?

— Особая, — изрек Батый. — Не казню пока. Позабавиться желаю. Сказал мой сын, что желаете получить вы коня моего любимого.

«Да не любимого, а любого, на котором сидела твоя тощая задница», — подумал каждый из стоящих перед ханом путников из XX века. Батый продолжал визгливо:

— Дам я вам коня. Отдам своего любимого Курултая главному из вас, вот тебе! — Палец Батыя указывал на Эллера. — А всем остальным подарю по резвому коню из моих табунов, отсыплю золота вволю, а впридачу любую девушку из пышнотелых и сластолюбивых полонянок моих. Но для этого должны вы потешить меня, могучего хана: должны вы завтра поутру победить моих воинов в любимой моей забаве, которую дал мне муж моей дочери Туракины, славный Аймак-багатур, многоумный Укротитель! Называется та забава «футэбэ», и есть у вас вечер, чтобы узнать ее, и ночь, чтобы отдохнуть телом и душой к ней. Выставляю я против вас своих людей, и во главе их будет стоять мой сын Сартак и мой зять Аймак-багатур. Вы же должны к завтрашнему утру создать свой «аймак»-отряд: шесть человек и три лошади должны входить в него. Лошадей я вам дам, — тут хан Золотой Орды премерзко ухмыльнулся, показывая желтые крупные зубы, — а что до людей, то вас тут и так шестеро!

— Мы не поняли, хан, — сказал Эллер, — что это за забава?

— Сартак вам расскажет и покажет, — коротко ответил хан. — Если выиграете вы, то получите коней, деви золото, а если нет… э! — воскликнул он и прищелкнул пальцами. Все поняли, что фантазия у хана богатая и лучше не спрашивать, что может последовать за этим «э!». — Идите! Ныне хочу зреть танцы… не до вас мне!

Откинулся полог, и пред узкие глаза Батыя выпорхнули обнаженные до пояса танцовщицы, облаченные в одни темные шаровары из легкой ткани, стянутые на поясе шнурком. Над нежными локтями золотые браслеты, на груди — тяжелые ожерелья, причудливый убор в волосах… Даже Пелисье, повидавший на своем веку и «Мулен Руж», и бесстыдные стрип-дансинги злачных районов Парижа и Амстердама, почувствовал, что у него перехватывает дыхание. Что уж говорить о Гриньке, отродясь не видывавшем столь возмутительных излишеств! Хан перехватил взгляды и что-то быстро сказал Сартаку, уже не обращаясь напрямую к нашим героям. Погонщик Змея Горыныча распрямился с понимающей улыбкой и язвительно сказал соискателям ханской премии:

— Отец говорит, что вас шесть и их шесть. Завтра выиграете у меня и у Аймак-багатура — будут девицы ваши со всем, что на них сейчас есть, самоцветами и золотыми браслетами. А уж если нет — то…

В его улыбке определенно читалось, что лично он, Сартак, сын хана Батыя, в победу Эллера, Афанасьева и компании не верит вовсе.

Девушки поднесли к губам флейты и задвигались. Скользя тонкими пальцами по дырочкам флейт, они играли нежно и умело. Полилась тонкая, приятная мелодия, в легких изгибах женских тел возник медленный танец. А русов, дионов и Афанасьева с Пелисье вытолкнули из шатра.

Аудиенцию можно было считать законченной.

3

— А в чем соль, я что-то не понял? — встревоженно прогудел Вавила Оленец.

— Сейчас придет к нам в юрту Сартак, все объяснит, — проворчал Жан-Люк Пелисье.

Французский археолог оказался неплохим пророком: полог юрты, в которой разместили незваных гостей, вошел Сартак и коротко проговорил:

— Идем за мной. Буду рассказывать.

Под пристальными взглядами десятков тысяч глаз татаро-монгольского лагеря Сартак повел всю шестерку на берег Дона. Здесь, в небольшой низине, было расположено то, что Афанасьев принял сначала за гигантский ринг. Прямоугольное пространство примерно сто на шестьдесят метров было огорожено громадными, грубо вырубленными кольями, вбитыми в землю на расстоянии пяти метров один от другого. На колья были намотаны мощные, во многих местах проржавевшие цепи, так что через образовавшуюся ограду не смог бы протиснуться даже самый худой и самый сильный человек. Высота кольев от навершия до земли составляла примерно полтора человеческих роста. По углам огороженного пространства были вбиты четыре самых мощных кола, на каждом из которых была укреплена прочная площадка, сколоченная из толстых досок.

Проникнуть внутрь оцепленного пространства можно было только через двое ворот, расположенных друг напротив друга. По отмашке Сартака рослый воин открыл мощную решетку, и сын хана со спутниками вошли внутрь.