Безопасный уровень - Константин Зубов

Да мне по фигу!

Резкая боль в голени. Падаю на колено и чудом успеваю заблокировать удар в челюсть. Бью в ответ. Мимо. Катя отступает. Встаю.

— Это все еще ты? А то у тебя с лицом что-то было.

— Я.

— А правда то, что мне Кирилл говорил? Про меня и Кристину?

Что!?

Замираю и пропускаю удар в живот. И следующий в ухо.

— Ты точно не Сергей?

Молчу, восстанавливаю дыхание. Не слишком ли Кирюша много на себя взял?

— Не злись на него, — читает мои мысли Катя. — Мы с тобой контактируем. Последствия операции с чипом непредсказуемы, он просто предупредил, чтобы я была осторожна.

— А ты что?

Блокирую замысловатую серию из трех ударов. Атака, пока я говорю. Это я уже видел.

— А я взрослая девочка. И я всегда осторожна.

Обмен ударами и блоками. Мы оба не форсируем, разговор получается интересным.

— Кого ты видишь, когда смотришь на меня сейчас?

Она не атакует и ждет ответа. Ну что ж, раз Кирилл все равно все ей растрепал, надо попробовать хоть как-то объяснить.

— Сейчас вижу самую прекрасную женщину на свете. Что касается Крис, то я знаю, что она мертва, а передо мной ты, Катенька, просто то, что я испытывал к ней, я теперь испытываю к тебе. Да, я понимаю, что это звучит не очень, но я не виноват. Просто я тебя…

Не замечаю, как она оказывается совсем рядом и пропускаю апперкот. Маты пружинят, когда я всей массой падаю на них, но успеваю схватить Катю за икру и тяну на себя. Она с криком падает. Тяну ее к себе, получаю два чувствительных удара в плечо. Не обращаю внимания и наваливаюсь всем телом. Прижимаю обе ее руки к полу — наши лица в нескольких сантиметрах друг от друга. Вижу золотистые точки на зеленом фоне вокруг ее зрачков. Она приподнимает голову, и ее губы касаются моих. Горячая волна накрывает меня, я уже не чувствую, где кончается ее тело и начинается мое. Все общее: руки, губы, языки.

Ты уверен, что правильно поступаешь? — пробивается издалека голос Сергея.

И все обрывается. Катя тоже это чувствует. Я немного ослабляю хватку, и она резким движением сбрасывает меня.

— Катюш!

Не слышит, она уже на полпути к выходу из зала. Ей наперерез идет Джейн. Значит, она все видела и не стала подходить.

Без сил падаю на маты и закрываю глаза.

Серега, заходи.

Я переоделся, но долго высидеть в четырех стенах не смог и теперь мерил шагами длинные коридоры штаба, стараясь не сильно мешать остальным.

После короткого разговора в тренировочном зале стал понятен интерес Кати к моей (моей!) персоне. Кирилл рассказал ей о сбое в чувствах. Естественно, ее это заинтересовало. Девушки вообще испытывают слабость ко всему необычному. А тут еще и внезапная любовь Роберта.

Все это, конечно, занимательно, но что с этим делать?

Может, просто не будешь лезть?

Да трудно не лезть. Ты ж мое тело хочешь использовать.

Тело мое!

Пусть так. Общее. Так вот: тело общее. Удастся ли его разделить, непонятно. Да и о ней подумай. Завтра предстоит заруба. Нужны ли вам обоим сегодня эти переживания? Может, ты просто притормозишь?

Сам разберусь.

Я уже занес ногу над ступенькой лестницы, чтобы спуститься в столовую, когда услышал звуки, похожие на плач. Огляделся: оказалось, что странной волей подсознания (или сознания Роберта) я очутился в крыле, где жили девушки, и звуки раздавались из-за приоткрытой двери в комнату Кати. Встав на цыпочки, я аккуратно подошел и заглянул внутрь.

На кровати сидела Джейн, а рядом, устроив голову на коленях наемницы, лежала Катя. Ее лицо было мокрым от слез. Не зная, что делать, я застыл на пороге. Джейн, увидев меня, приложила палец к губам и движением ладони показала, что мне лучше уйти. Я, пятясь, вышел и, тихо прикрыв дверь, спустился в столовую.

Джейн пришла через десять минут и села рядом.

— Хвала небесам, Катя не видела тебя, — сказала она тихо и засмеялась. — Боюсь, в противном случае, в завтрашней операции ты мог бы и не поучаствовать.

Я повернул голову и посмотрел на нее: губы улыбаются, но взгляд взволнованный.

— Это из-за меня?

— Отчасти.

Джейн задумчиво теребила волчью морду амулета; иногда мне казалось, что она убирает с него руку только, чтобы стрелять. Это был подарок Карателя.

— Все навалилось: завтрашняя операция, эти терки о пришельцах, ты, вернее Роберт, масла в огонь подливает. Девочка растерялась. И знаешь, я бы сейчас не хотела обсуждать с тобой ваши сердечные дела. Уж больно они запутанные. И несвоевременные.

Это как посмотреть. Сами же через одного говорите, что завтра мы все умрем. В этом случае получается, что своевременнее некуда.

— А если не учитывать тебя, то вот какая штука выходит, — продолжила наемница, — когда Катя присоединилась к Кириллу, у нее появилась цель, далекая, но цель. Сейчас же она значительно ближе, но искажена, и Катя не знает, стрелять или…

— Принять? — в отличие от Роберта, я расслабился, когда наемница легко поменяла тему: эта была мне значительно ближе и понятнее.

Джейн кивнула. И впервые я осознал, что все мы, находящиеся сейчас в штабе, очень похожи. Да, кому-то в жизни чуть больше повезло, например, у Джейн еще были живы родители. Но в целом, если посмотреть на нас снаружи, мы все будто пациенты одного врача, с одной общей травмой.

— А ты что думаешь? — спросил я, подтягивая к себе тарелку с пюре и куриными ножками, которую на автомате схватил, заходя в столовую.

— О чем?

— Да обо всем.

Пюре было недосолено, а ножки пережарены. Я механически жевал, рассчитывая на ее ответ. Кирилл приблизил к себе наемников, но я только сейчас, собирая по крупицам информацию, начинал понимать, что у них в головах.

— В целом я думаю, как все: Кирилл молодец, что обо всем догадался. Ты молодец, что доказал. Теперь надо убить охотников, свалить отсюда, как-то решить с пришельцами и потом строить новый мир. Это если в двух словах.

— Получается просто.

— Это да, — засмеялась она и потрепала меня по плечу, — а зачем усложнять? Кирилл — мозг, Катя, допустим, — сердце. Ты — печень, ну или, если хочешь, — совесть. А мы что? Мы — мозолистые обожженные руки.

— Я скорее усики, как у жука, которыми он пробует что-то перед тем, как понять, трогать это или нет.

— Хорошо, пусть ты усики, но ты хотя бы попробовал их, а мы просто делаем, что говорят.

— Виктор мне не показался таким.