Дорогое удовольствие - Татьяна Никандрова

свое, поэтому пара черных глянцевых тарелок и изящные бокалы на тонких ножках будут как раз кстати.

– Ну вроде все, – окидывая взглядом мое маленькое скромное жилище, вздыхает Гордеев. – Надо же, даже в один подход уложились.

– Да я же говорила, вещей не так много, – усмехаюсь я. – Еще не успела обрасти скарбом.

– Ну что, отметим твой переезд? – он бодро взлохмачивает волосы. – Я столик в «Бруно» забронировал.

– У меня есть идея получше, – приближаюсь к холодильнику и, распахнув его, достаю оттуда бутылку вина. – М? Что скажешь?

– Давай наливай, – одобрительно кивает Артур. – Обратно, значит, на такси поеду.

– Боже, я так рада, что переехала! – воодушевленно щебечу я, роясь в ящике в поисках штопора. – Я хочу купить Драцену в горшке и поставить ее вон на тот подоконник. А еще я давно мечтаю о пальме… Но она большая, зараза, сюда, наверное, не полезет…

Поток слов резко обрывается, и я замираю от внезапности нахлынувших ощущений. То, что я прямо сейчас чувствую на своих бедрах, подозрительно напоминает прикосновение мужских ладоней. А жаркое дыхание на затылке служит дополнительным доказательством этой версии.

– Артур, ты чего? – молниеносно оборачиваюсь, чуть не задев носом грудь приятеля.

– Да так, ничего, – понижая голос до интимных интонаций, отзывается парень. – Поцеловать тебя хочу. Можно?

– Нет, нельзя! – я возмущенно упираюсь ладонями ему в грудь. – Что на тебя нашло, Гордеев?!

– Ну ладно тебе, Ками, хватит, – он продолжает водить пальцами по моим ягодицам. – Мы же не дети уже. Я нравлюсь тебе, ты мне нравишься. Кончай ломаться.

– Прекрати меня лапать! – я гневно сбрасываю с себя его ладони и делаю шаг в сторону, увеличивая расстояние между нами. – Теперь ты мне что-то разонравился… И вообще! Я думала, мы просто дружим, разве нет?

– Блин, ты реально как маленькая, – Артур закатывает глаза, будто я сморозила несусветную глупость. – По-твоему, я несколько месяцев за тобой гоняю, потому что дружить хочу?

Я складываю руки на груди, тем самым формируя закрытую позу, и обиженно поджимаю губы.

– Извини, что не догадывалась о твоих скрытых намерениях, – пародируя его саркастичный тон, отзываюсь я, – но я в тебе вижу исключительно друга!

– Ну приехали, – он строит кислую мину. – И почему так? Рожей я, что ли, не вышел?

– Да при чем тут рожа?! – кипячусь я. – Просто у меня уже есть…

– Кто? Парень, что ли? – подхватывает Артур, неверяще вскидывая брови. – Да не гони! Нет у тебя никого!

– Ну… Не парень, а…

Вот черт! Я совсем не знаю, как охарактеризовать наши с Антоном отношения, ведь он по-прежнему находится в СИЗО, а я по-прежнему его люблю.

А еще мы подолгу разговариваем по телефону. Иногда даже очень душевно... В основном, конечно, болтаю я, но порой мне удается вытянуть из Пеплова по-настоящему занимательные истории. Про родителей, про школьные годы, про первые шаги в бизнесе.

Процесс досудебного разбирательства идет не так быстро, как нам всем хотелось бы, но адвокат утверждает, что у Антона есть реальные шансы избежать уголовного преследования по реабилитирующим основаниям, а значит, как следствие, получить свободу и право на возмещение имущественного и морального вреда.

Вообще-то я не сильно верующая, но в последнее время часто молюсь и прошу Аллаха о помощи. Мне очень хочется, чтобы тот ужас, в котором сейчас живет Пеплов, поскорее остался позади и он мог начать все с чистого листа. Может, даже со мной…?

Ох, я знаю, о чем вы думаете: «Ну когда ненормальная Камила наконец угомонится? Когда поймет, что ей не по пути с этим сложным, замкнутым и уже не раз обидевшим ее человеком? Она ведь не нужна ему. Не нужна!»

Ну да, со стороны, возможно, все выглядит именно так, но тем не менее внутри меня зреет стойкое ощущение, что мы с Антоном сдвинулись с мертвой точки. Нет, он мне, конечно, ничего не обещает, да и его отношения с Астаховой по-прежнему вызывают массу вопросов… Но не замечать потепления, наметившегося между нами, я просто не могу.

Если раньше Пеплов был воплощением бесстрастности, холодности и в некотором смысле безразличия, то теперь он стал проявлять новые, доселе незнакомые мне черты: открытость, чувство юмора и даже определенную эмпатию. Не то чтобы он без остановки хохмил или изливал мне душу, но все же, как раньше, упрекать его в эмоциональной недоступности язык не поворачивается.

Иногда, когда я лежу в постели и полушепотом рассказываю Антону о прошедшем дне, у меня возникает мысль, что он постепенно открывает мне совершенно другую сторону своей личности – настолько разительны все эти перемены в его голосе, интонациях, словах…

– Ау, Ками? – Гордеев щелкает пальцами у меня перед носом. – Ты чего зависла-то?

– Ничего, – мотаю головой, собираясь с мыслями. – Тебе, наверное, лучше уйти, Артур.

– Да ладно, не ссы, домогаться больше не буду, – он примирительно поднимает ладони в воздух и как бы в подтверждение своих слов отступает на несколько шагов.

– Значит, мы друзья? – я все еще с подозрением кошусь на однокурсника.

– Друзья-друзья, – примирительно ворчит он, а затем, хитро прищурившись, добавляет. – До тех пор, пока ты сама не захочешь большего.

Глава 55 (Антон)

Четыре месяца и шесть дней. Ровно столько потребовалось моим адвокатам, чтобы мастерски разложить дело по полочкам и доказать отсутствие состава преступления. Если честно, изначально я рассчитывал, что процесс будет двигаться в разы быстрее, но позже, с учетом новых знаний, почерпнутых в изоляторе, пришел к выводу, что мне по большому счету повезло – даже с деньгами и связями людям не всегда удается без последствий отделаться от сфабрикованных обвинений.

Разумеется, я не святой и нарушал закон тысячу гребанных раз. В России каждый второй предприниматель – немножко преступник. Мой путь к миллионам был нелегок, тернист и всегда пролегал по лезвию ножа. Но, как ни странно, именно того, в чем меня обвинили, я не делал. И это, бесспорно, сыграло свою роль в расследовании.

Держа в руке маленький пакет с личными вещами, я выхожу за высокие, обнесенные колючей проволокой ворота и блаженно тяну носом холодный утренний воздух, который здесь, на свободе даже пахнет по-другому. Все четыре месяца я старался не терять