Украденные ночи - Виктория Холт

Нет, это невыносимо! Но мне ведь еще надо утешать Клитию.

Сет организовал поисковые группы и повел их на розыски сына. Мы с Клитией молча сидели в той самой комнате, где так часто безмятежно пили чай и потягивали прохладный лимонад.

— Где он может быть? — нарушила молчание Клития. — Ну почему он от нас отошел?

Опять воцарилась тишина.

— Они должны его найти, — неизвестно в который раз повторила я.

Я не знала, как еще мне ее утешить.

Время тянулось невероятно медленно. Полночь… час ночи… два часа…

Я представляла себе маленького мальчика, совсем одного в это неурочное время, и мне было страшно. Я вспоминала, как он лежал в своей постели, переживая, что если ему не удастся уснуть, он заснет ночью.

Что, если он действительно сейчас спит? Эта мысль меня немного утешила. Да, он спит… в каком-то безопасном месте.

Клития сидела неподвижно, и только ее пальцы теребили складку сари. Стоило раздаться малейшему звуку, как мы вскакивали и прислушивались. Как было бы замечательно, если бы в ночной тишине вдруг раздался веселый голосок окликающего нас Ральфа!

Если бы Клинтон был здесь, думала я…

Да, если бы Клинтон был здесь, он уже нашел бы малыша. Что за дурацкая мысль! Как будто множество людей не делало все возможное и невозможное, чтобы его найти. Что еще мог предпринять Клинтон? Но в нем была какая-то сила… Мне казалось, что он не просто неуязвим, он еще и обладает властью над обстоятельствами. Если бы только он был здесь…

— Что это было? — с этим возгласом я вскочила на ноги. Я точно знала, что услышала какой-то звук. Легкие шаги?.. Они прозвучали у самой двери. Я выбежала из дома. Клития бросилась за мной. Ничего. Но из кустов раздался шорох листьев. Я чувствовала, что там кто-то есть, и этот кто-то за нами наблюдает.

Тут я увидела у самых своих ног клочок бумаги. Я подняла его.

— Что это?! — воскликнула Клития.

— Кто-то принес вот это.

Она выхватила у меня листок и бросилась в комнату, к свету. На листок были наклеены вырезанные из газеты буквы.

«Мальчик у нас. Ему ничего не угрожать, если вы платить выкуп. Мы вам еще писать. Делайте, что вам говорить, или он умирать». Мне показалось, что Клития вот-вот потеряет сознание. Я подвела ее к стулу и насильно усадила.

— По крайней мере, мы узнали, что он в безопасности, — успокаивала я ее.

— Что это, Сэйра? Что это означает? Дай мне еще раз взглянуть на записку.

Не было никаких сомнений в том, что это означало. Ральфа похитили, и его похитители требуют денег в обмен на возвращение ребенка.

— Но он в безопасности, Клития. Он в безопасности, — твердила я.

— Ну почему же не возвращается Сет? Почему его еще нет? Что нам делать?

— Прежде всего, давай успокоимся, — взмолилась я. — Давай подумаем, что это может означать. Они требуют выкуп. Это значит, что малыш у них, и ему пока ничего не угрожает. Они не причинят ему вреда хотя бы потому, что тогда они не получат выкупа.

— О Сэйра, как ты думаешь, что они с ним сделают?

— Я уверена, что в эту самую минуту он спит беспробудным сном, и даже не догадывается, какая из-за него поднялась суматоха.

— О, мой малыш! — прошептала она. — Сэйра, ты и представить себе не можешь, что он для меня значит.

— Могу, — твердо произнесла я. — И представляю. Но мы не должны впадать в отчаяние. Мы должны иметь голову на плечах. Мы обязаны забрать у них Ральфа.

— Скорее бы вернулся Сет.

Сет вернулся только на рассвете, бледный, с красными глазами и в полном отчаянии.

Увидев записку, он был потрясен и сказал, что мы должны немедленно обратиться в полицию.

В доме воцарилась зловещая атмосфера ожидания. Сет уехал в Канди, чтобы посоветоваться с сэром Уильямом Карстэрсом. Клития отказывалась выходить из дома. Она ожидала новых посланий от людей, захвативших ее сына. Она была уверена, что они не заставят себя ждать.

Записку принесли вскоре после полудня, в самое жаркое время дня, когда все вокруг стихло. На этот раз мы ничего не слышали. Мы просто увидели ее у двери. Сверху лежал камень, придерживавший белый клочок.

В этот раз был использован тот же метод, что и в предыдущей записке. Кто-то аккуратно вырезал из газеты буквы и приклеил их на лист бумаги.

«Маме мальчика. Не ходить в полицию. Если это сделать, мальчик умереть. Только одно вернуть мальчика. В семь часов принести ожерелье Ашингтонов к дереву с буквой “Р” на стволе. Положить его под дерево. Тогда получить мальчика. Если этого не сделать, мальчик умереть. Мама мальчика, никому не говорить. Это только для тебя. Сказать, и мальчик умирать».

Записка выпала из рук Клитии. Но она тут же подхватила ее и перечитала.

— Ожерелье, — прошептала она. — Им нужно ожерелье… Этот проклятый жемчуг. Стоит мне его надеть, и что-нибудь обязательно случается. Я его ненавижу. Я его ненавижу. Когда я должна туда прийти… — она еще раз пробежала глазами записку. — Сегодня… в семь часов вечера. О Боже, Сэйра, как ты думаешь, может, он будет нас там ждать?

Мне было очень страшно, и я сказала:

— Клития, мы должны показать эту записку Сету. Нам надо обратиться в полицию. Они обязаны попытаться поймать этих людей.

— Но тут говорится, не ходить в полицию! — в ужасе вскричала она.

— А что им еще остается?

— Сэйра, они угрожают убить Ральфа, если мы покажем записки полиции.

— Они не посмеют.

— Они говорят, что посмеют.

— Я не думаю, что ты сможешь справиться с этой ситуацией в одиночку.

— Но они убьют моего сына, если я привлеку кого-то еще.

— Эти негодяи хотят заполучить ожерелье. Они так прямо и говорят.

— И они его получат. Неужели ты думаешь, что две нитки жемчуга могут быть дороже жизни моего сына?

— Конечно, нет. Но можно ли им доверять?

Она взяла меня за руку и смотрела мне прямо в глаза. Ее грустное лицо и безумные глаза говорили о невыносимых душевных муках.

— Я должна доверять им, Сэйра. Я должна сделать все возможное, чтобы вернуть своего малыша.

— Сэр Уильям Карстэрс посоветовал бы…

— Если мы его привлечем, они убьют мое дитя.

— Откуда мы это знаем?

— А разве мы можем рисковать? Нет, нет. Пусть забирают ожерелье. Я готова хоть сейчас им его отдать. Мне нужен мой сын.

— Попытайся успокоиться, Клития. Откуда мы знаем…

Я не договорила. Было бы слишком жестоко указать ей на то, что она может отдать им ожерелье и все равно не получить сына.