Дневник черной смерти - Энн Бенсон

— Лекарь? — буквально взревел Авраам, когда Алехандро впервые заговорил с ним о своих мечтах.

И все же эти мечты осуществились. И вот сейчас он скачет по лесной тропе чужой, далекой страны, снова мечтая о том, что кажется почти недостижимым. Ближайшие несколько часов определят течение всей его оставшейся жизни.

По дороге он узнавал памятные места: монастырь, где постигал основы христианства, без чего не мог рассчитывать получить руку Адели; дорожную развилку, к западу уходящую в Виндзор, а к северу в поместье, полученное им от короля Эдуарда в качестве вознаграждения за труды. Подъезжая к развилке, он замедлил движение, а потом и вовсе остановился под наплывом мучительных воспоминаний. Грусть сдавила сердце, в груди ощущалась невыносимая тяжесть. Именно в этом поместье он провел две чудесные недели с Аделью и Кэт, закончившиеся так печально. В его стенах Кэт сражалась с болезнью, и привязанность Алехандро к ней обрела свою окончательную форму.

В сознании эхом отдалось переданное через Чосера предостережение Адели.

«Поберегись».

Конь беспокойно зашевелился, и Алехандро перестал сдерживать его, свернув на боковую дорогу, ведущую к поместью. Когда они достигли двора, руки лекаря дрожали так сильно, что ему пришлось ухватиться за боковины седла. Наконец он нашел в себе силы взглянуть на дом и с почти постыдным облегчением увидел, что поместье в запущенном состоянии и, по-видимому, покинуто. Это было грустное зрелище, и все же Алехандро поблагодарил Бога за то, что священное для него место не было осквернено присутствием других обитателей.

Потом он развернул коня. Впереди ждал Виндзор.

Опять появились знакомые приметы местности: дом, который он запомнил, хотя сейчас к нему пристроили новый сарай; подъем дороги, наверху которого должен был открыться вид на сам замок. На гребне холма Алехандро остановился.

И это тоже уже было: он сидел здесь на коне и смотрел на открывающийся сверху вид. Правда, с одной существенной разницей: тогда он мог въехать в Виндзор свободно и открыто. Сейчас вдалеке виднелось множество устремившихся на праздник людей. Он привязал в хорошо укрытом месте коня и начал спускаться с холма, удивляясь тому, что может вообще передвигаться на негнущихся, ледяных ногах. Объяснение, однако, было проще некуда: ноги несли его к Кэт.

Этой ночью после долгих лет разлуки они наконец встретятся, и его сердце воспарило при мысли, что она снова окажется рядом. Он может рассчитывать на помощь Чосера и старой няни, но, кроме этого, лишь на собственную сообразительность и острый нож, прилаженный к икре ноги чуть повыше обезображенных сапог, которые, после того как над ними потрудилась Сара, создавая костюм для Алехандро, вряд ли когда-нибудь удастся привести в прежний вид. Впрочем, если он сможет вернуть себе дочь, все остальное не имеет значения.

* * *

«Позади ящика для подаяний», — мысленно повторял он.

Оглянувшись и убедившись, что поблизости никого нет, Чосер, как и обещал, сунул приглашение в щель. И торопливо удалился, надеясь, что не опоздал. Он появился в аудиенц-зале, как раз когда там собирались все заинтересованные стороны. Перед дверью он привел в порядок одежду и попытался успокоиться, надеясь, что его внутреннее смятение никак не отражается на лице. Король, явно пребывающий в отличном настроении, приветствовал его и представил гостям, имена которых Чосер моментально забыл — за исключением одного.

Он бросил на Бенуа короткий, полный ненависти взгляд, достаточно выразительный, чтобы тот ощутил его чувства. И тут же повернулся к королю, улыбающийся и исполненный готовности. С болью в сердце он смотрел, как заинтересованные стороны подписывали документы и скрепляли их своими печатями. Копии предполагалось раздать им всем после праздников — и Чосер не сомневался, что изготавливать их предстоит ему, учитывая деликатную природу документов.

Он вручил законченный контракт королю и низко поклонился.

— Если позволите, ваше величество, я хотел бы заняться собственным костюмом.

— До встречи в одиннадцать часов, да, Чосер? Прекрасно, можете идти.

Он покинул аудиенц-зал, по возможности сохраняя достоинство, под звон бокалов, поднятых участниками соглашения в честь успеха переговоров. Однако, едва оказавшись вне поля их зрения, бросился бежать в сторону апартаментов Кэт.

Она стояла на балконе и глядела вниз на толпу.

— Наконец-то! — воскликнула она при виде его.

— Простите, леди, но я опоздал не по своей вине… Они торговались по поводу приданого почти час.

— Что с père? Он был там? Вы виделись?

— Был, и я с ним виделся.

Она схватила его за отвороты плаща.

— Рассказывайте!

— С ним все хорошо, не волнуйтесь. Полон отваги, как всегда. И настоял на том, что сам придет на маскарад. Я уже оставил для него свое приглашение, около часовни.

Он описал костюм, в котором явится Алехандро.

— Ну, значит, все в порядке. — Кэт отдала Чосеру костюм, изготовленный для него няней. — Сегодня ночью мы с вами будем похожи, как близнецы.

Чосер поднял и расправил костюм, сравнивая его с тем, который был на ней.

— Ваша правда, леди.

— Каждый день своего заточения я мечтала о том, чтобы этот миг настал. — Кэт посмотрела вниз на собирающихся гостей. — père терпеть не может толпу, чувствует себя пойманным, когда вокруг много людей; его тонкая натура страдает от этого. И все же он придет за мной, как я и говорила все время. Я предпочла бы умереть, чем пережить то, что меня здесь ожидает. И он предпочел бы увидеть меня мертвой, зная, какая мне уготована судьба.

— Леди, что за мрачные фантазии! — Чосер обхватил ладонями лицо Кэт и поцеловал ее в щеку. — Я поэт, если помните… Оставьте трагические развязки для меня.

Она нервно рассмеялась, стремясь разогнать навеянное своими словами мрачное облако.

— Да, вы правы. Уверена, ничего ужасного не случится и сегодня ночью наконец я стану свободна. — Она заглянула в карие глаза Чосера. — Не знаю, что я должна испытывать по поводу ждущего меня впереди — неуемную радость или страх.

— Чего вам опасаться? Как вы сами только что сказали, сегодня ночью вы обретете свободу.

— Злобы человеческой, вот чего. — Она вздохнула. — Мы с père немало нагляделись на нее в этом мире.

— А теперь, одетая святой аббатисой, вы ждете спасения от человека, который явится как олицетворение самого зла.

— Да. — Кэт по-прежнему смотрела вниз. — От одного из тех дьяволов, которые отравляют родники.

Чосер оставил ее горькое замечание без ответа.

— Пора, — сказал он, отбросил в сторону свой костюм, снова обхватил ладонями лицо Кэт и нежно поцеловал ее. — Поминайте меня в своих молитвах.

— Конечно, я же обещала. — Она вложила в руку Чосера свой маленький карандашный портрет, которым он всегда восхищался. — И вы не забывайте меня.