Неповторимый - Шеннон Дрейк

Ресницы Скайлар упали, она все еще улыбалась. Но вот снова подняла голову, в глазах сквозило желание разузнать как можно больше.

— У тебя была жена-индианка. Что… с ней случилось? Ястреб тяжело вздохнул, явно не желая бередить старые раны.

— Оспа.

— Мне очень жаль.

— С тех пор прошло много времени.

— И все равно, я вижу, для тебя это боль. Мне правда очень жаль.

— Я же сказал, это случилось давно. — Ястреб почему-то раздражался с каждой минутой все больше. Последний раз с ним делила вигвам его жена — Голубая Звездочка. Она учила английский язык, потому что ей хотелось везде быть рядом с ним, всегда быть ему нужной. Даже в Мэйфэйр отказывалась ехать до тех пор, пока не сможет говорить по-английски достаточно бегло, но с радостью слушала рассказы мужа о доме на границе, о шотландских владениях его отца, обо всем, что касалось Ястреба.

— Я могу пойти прогуляться, — предложила Скайлар. — Возможно, ты хочешь побыть немного один.

— Что? — Слова вырвали его из задумчивости.

Голубая Звездочка умерла. Он любил ее за удивительную нежность. Однако внезапно к нему пришло осознание того, что ни одну женщину он не желал так страстно, как Скайлар. Две его жены. Трудно представить двух женщин, менее похожих друг на друга. Волосы одной были чернее ночи, а у другой светились, как солнце. Голубая Звездочка верила всему, что говорил ей Ястреб, Скайлар же готова драться, лишь бы завоевать себе право иметь собственное мнение. Чувства, которые он испытывал к Голубой Звездочке, назвать иначе, чем любовь, едва ли было возможно. Как же страдал он, когда пришла пора расстаться навсегда с ней и их сыном! Боль потери породила горечь, излить которую он пытался, участвуя в непрекращающейся войне Соединенных Штатов и индейцев. Голубая Звездочка была частью его жизни. Жизни, полотно которой было расписано пастелью — приглушенные естественные цвета: цвета травы и деревьев, холмов и неба. Сейчас краски жизни приобрели больше яркости, стали гораздо более насыщенными, и преобладающей среди них стал цвет крови, красный цвет непрерывного потока переселенцев, сжимающегося кольцом вокруг земель индейцев. Обострились и чувства Ястреба. С того момента как он увидел Скайлар, злость и страсть вспыхивали в нем попеременно, и со временем чувства эти становились только сильнее.

Скайлар стояла сейчас перед ним. Платье из оленьей кожи мягкими складками ниспадало до щиколоток. Из-под подола выглядывали босые ступни. Волосы в беспорядке лежали на плечах. В вигваме царил полумрак, неровный свет выхватывал из темноты яркие мазки красок — золотой, серебряный, даже белый, чуть-чуть красного, точно закат решил ненадолго задержаться. Ястреб поднялся.

— Этот вигвам твой, — сказал он. Она выдавила из себя полуулыбку.

— Верно, но у индейцев сиу я научилась быть щедрой.

— Щедрость может выражаться по-разному. Скайлар удивленно вскинула бровь.

— Скажи, если бы ты все же рискнула оставить меня, куда бы ты пошла?

— Я… просто прогуляться! — ответила она. — Возможно, пошла бы к твоему деду, а может, навестить Ясеня или Слоана.

— Ну уж нет. Щедрость щедростью, но чтобы до такой степени!

— О чем ты?

— Мои друзья и родные должны сами искать себе женщин.

— Господи, да как ты можешь?! — возмутилась она. — Я здесь, на самой границе…

— Цивилизации? — подсказал он.

— Среди врагов, самым худшим из которых являешься ты!

— Захотелось расстаться с носом? — с издевкой спросил Ястреб.

— А ты не хочешь тоже расстаться кое с чем? — быстро нашлась она.

Ястреб расхохотался.

— Мне просто хотелось дать тебе возможность побыть одному, — попыталась объяснить Скайлар. — Вспомнить, погрустить. Я не хотела мешать…

— Не хотела мешать или старалась оградить себя?

— Ну почему нужно переворачивать все с ног на голову? — Сдержаться от упреков было трудно. — Я думала, пора оставить тебя в покое, одного…

— Но у меня нет ни малейшего желания оставаться одному.

Тут Ястреб наградил ее таким взглядом, что Скайлар поспешно отступила назад, споткнулась о сброшенные в кучу шкуры и со всего маху упала мягким местом на землю. Ястреб терять даром времени не стал и в мгновение ока припечатал ее своим весом, раздвинув коленом бедра, отчего подол платья взлетел вверх. Ноги Ястреба — набедренная повязка мало чего скрывала — щекотали нежную кожу Скайлар. Дрожь охватила всю ее, хоть молодая женщина и пыталась не показать, что с ней происходит. А он, улыбаясь, принялся ласкать ее волосы, пропуская золотистые пряди через пальцы. Наклонился ниже, губы всего в нескольких дюймах от ее губ.

— Итак, какой именно части тела ты хотела меня лишить? — вежливо поинтересовался он.

— Считаешь, что уже прижал меня к ногтю? — бросила она. Он оглядел сначала себя, потом ее, чуть пошевелился, остро ощутив ее наготу.

— Ну, насчет ногтя сказать не могу, но вот к земле — это уж точно.

— Придет твое время, вот увидишь!

— Я только на это и рассчитываю, — заверил Ястреб. Скайлар покачала головой и тяжело вздохнула, но в глазах по-прежнему вспыхивали злые искорки, она упорно старалась не замечать огня желания, постепенно разгоравшегося между ними.

— Я правда всего лишь хотела дать тебе время поразмыслить…

— Я не хочу ни над чем размышлять.

— Ах! Ну да! — промурлыкала она, продолжая дерзко взирать на мужа. — Тебе нравятся… — Скайлар помедлила, судорожно глотнула воздуха, ощутив, что Ястреб уже не в силах управлять собой, — ночи, — закончила она отчего-то шепотом, а потом добавила: — Даже в вигваме.

— Особенно в вигваме. Мне нравится запах земли, нравится, что можно лежать рядом с огнем, ощущать его тепло на своей коже…

Своей коже… О Господи! Она чувствовала тепло его тела!

— А как же табу, запрещающее иметь дело с женщинами во время важных мужских встреч? — тихо спросила Скайлар. Осторожно пошевелилась, но от этого движения подол платья поднялся еще выше.

— Да, действительно, сиу считают, что близость с женщиной ослабляет силы воина, а это недопустимо накануне сражений. Прежде чем отправиться воевать, они проходят бесконечные обряды очищения. Когда я нахожусь среди своих родственников-индейцев, я часто стараюсь поступать как они.

— Неужели?

Он улыбнулся и, протянув руку, убрал прядь волос с ее лица.

— Ну-ну, к чему такая язвительность, любовь моя? Никаких военных походов на данное время не предполагается. Но даже если б и так… Временами я остро чувствую, что я белый, и сейчас не вижу необходимости воздерживаться.

— Нет? — прошептала она.

— Нет. — Свободной рукой Ястреб сорвал набедренную повязку и отбросил в сторону.