Империя. На последнем краю - Владимир Марков-Бабкин

– Рассказывай, «Ангел».

– Пневмония, горячка, бред, перелом предплечья, гипоксия и большая потеря крови…

– Анамнез с диагнозом опусти. Вместе же принимали. Каков исход?

– Руку пришлось ампутировать. Но жить будет. Температура спала. Сейчас спит под морфием.

– Молодец. Ассистировала?

– Да. И кровь дала.

– Какую кровь?

– Свою. Мы переливание после ампутации делали. Иначе не вытянули бы.

– Сколько сдала?

– Четыреста пятьдесят.

– Быстро в ординаторскую. Ляг. Укутайся и чаю с сахаром выпей. Сейчас докурю, проверю.

Юркое создание быстро скрылось за дверью. Вот же одержимая. В ней самой-то – едва ли три с половиной литра. В обморок еще от анемии упадет или простынет. Хотя молодая, степнячка и фронт прошла – выдержит.

А ведь мои молодцы. Переливание при пневмонии… Здоровая, насыщенная кислородом кровь… Впрочем, там ампутация еще была и кровопотеря… Что ж, и мне пора в тепло.

Но не успел мой окурок упасть в урну и балюстрады беседки, как меня окликнули. Ко мне спешил здешний главный телеграфист и ловелас поручик Сыщев.

– Вера Игнатьевна, как хорошо, что я аас сразу нашел. Евгений Сергеевич Боткин звонил, срочно на консилиум к государю вас требуют. Он совсем плох. Сейчас машина будет.

Вот когда врачу покурить?

– Сейчас Владимиру Павловичу распоряжусь…

Но мой заместитель Арсеньев[43] уже вышел из лазарета с чистым халатом и моим саквояжем.

– Постойте здесь, господа. Проверю ординаторскую и через минуты три выйду. Как раз машина подъедет.

– Слушаюсь, ваше сиятельство.

– Слушаюсь, госпожа полковник.

«Госпожá полковник»? Монтаньяр! И этот: вещи поднести, дверь открыть… Как же устаешь от этой автоматической деликатности! Впрочем, я давно с этим в смирении. Их уже не переделаешь. Все, пора спешить, а то придется в Кремле спрашивать «дамскую» уборную. Ужас. Да и негоже больному ждать, тем более государю.

* * *

* * *

Империя Единства. Россия. Москва. Кремль. Клиника. 8 октября 1918 года

– Ваше величество, мы делаем, что только возможно. Идет постоянное прямое переливание крови от доноров, и только это позволяет поддерживать в крови государя хотя бы минимально возможный уровень кислорода. Но его величество очень и очень ослаблен. К тому же метод нов, и мы все время сталкиваемся с трудностями. Нам не хватает доноров…

Маша вспыхнула:

– Не хватает доноров? В Кремле находится пара тысяч человек, включая молодых и здоровых военных! В конце концов есть больницы, есть люди на площади! Сотни людей хотят поделиться своей кровью с государем!!!

Доктор Сперанский[44] печально кивнул:

– Я понимаю вас, ваше величество. Но не всякая группа крови подходит государю для переливания, не всякий человек здоров, не всякого мы подпустим к императору, ведь он и так очень слаб, и разве мы можем подвергать его смертельному риску? Я лучше сам лягу на переливание, чем подпущу непроверенного человека.

– Вот вы тогда и ложитесь!!!

Маша в ярости развернулась и стремительным шагом направилась к выходу…

* * *

Империя Единства. Россия. Москва. Кремль. 8 октября 1918 года

Что-то мягкое касается мокрого лба. Кто-то промакивает лоб, протирает соленые губы и мокрый подбородок. Как саднит горло. Как горит в груди. Воздух хрипло прорывается в легкие. Хрипло вырывается обратно. Хр-р… Хр-р…

Голоса. Да, голоса. Спросить.

Где…

Нет, губы не желают шевелиться.

Все силы надо.

Дрогнула штора век.

Круги и огненные сполохи.

Невыносимо красиво. Чудовищно.

Но словно песка насыпали. Где мои глаза…

Господи Боже…

– Государыня!!! У государя дрожат веки!!!

Вот что за идиот. Что ж ты так орешь… Надо запомнить на будущее. И…

Что и?.. Что?! Все. Забыл. Мышь ушла. Улизнула. Вильнула хвостиком и улетела. Подманивай теперь опять… Сыр…

Какая-то возня и суета. Как хочется спать. Только одним глазком гляну и все.

Какой прекрасный сон. В хрустальном сиянии стоит Маша. И плачет от счастья. Почему ты плачешь, радость моя? И круги какие черные под глазами… Кто тебя обидел, малыш? Я с ним разберусь. Или с ними. Со всеми. С любыми. Кто только посмел тебя огорчить. Ты меня знаешь. Найду. Клянусь тебе. Они ответят за все. А потом сразу к тебе на Остров. Я так соскучился по теплу твоих волшебных губ, любимая. Только вот посплю немного…

* * *

Империя Единства. Россия. Москва. Кремль. Кабинет ее величества. 8 октября 1918 года

Маша потерла мучительно болевшие виски. Господи Боже, дай сил. Бумаги, бумаги, бумаги. Неужели нет спасения от них? Но, с другой стороны, от Миши ее мягко выпроводили, сообщив, что она мешает докторам его спасать. Так что бумаги, помимо острой необходимости решений, еще и ее способ хоть немного отвлечься от личных переживаний.

Доклады. О ходе операции по умиротворению крестьянских бунтов в Тверской и Рязанской губерниях. О ситуации с «американкой» в Москве и во всей Империи. О международных делах. О подготовке к выборам и социологии. О брожении среди элит. О восторгах по поводу спасениях «шуховцев» с проклятой башни. О молебнах и стояниях за здравие императора. О…