4 любовника и подруга - Татьяна Полякова

Конечно, я могу заблуждаться, и с детскими домами Павлавовсе ничего не связывало. А если и связывало, то это мог быть детский дом влюбом другом городе. Но попробовать стоило. Глеб позвонил своей знакомой, и тазаверила его, что не только с удовольствием встретится с ним сама, но иобзвонит своих коллег с просьбой оказать нам всяческое содействие.

Встретили нас исключительно приветливо. Я перегнулафотографию, позаимствованную из квартиры, пополам, чтобы не отвлекать вниманиена женщину, и показала ее заведующей. Никого похожего она припомнить не смоглани из бывших воспитанников, ни из тех ребят, что приезжали в детский дом сподарками. Я не слишком рассчитывала, что нам повезет, но и надежды не теряла,и, поблагодарив женщину, мы отправились к ее коллеге, в детский дом № 1.Он находился в центре города, большое старое здание из красного кирпича.Заведующей было лет шестьдесят, невысокая, полная и очень подвижная, несмотряна возраст и дородность. Седые волосы она не красила, собирала в пучок назатылке. Карие глаза лучились добротой и весельем. Раз взглянув на нее,становилось ясно: человек она хороший, и работа для нее, пожалуй, главное вжизни. В общем, я не сомневалась: воспитанникам с заведующей повезло.

– Марина Сергеевна мне звонила, – сказала она,направляясь вместе с нами в свой кабинет. – Очень хорошо, что вы сегодняприехали. Я с понедельника в отпуске. Проходите. – Она распахнула дверь,пропуская нас вперед. Комната мало походила на кабинет. Правда, был здесьписьменный стол и стеллажи с бумагами, но в целом выглядела она по-домашнемууютно. – Решила к дочке съездить в Красноярск, она там с семьейживет, – продолжала Мария Федоровна. – Давно собиралась, да всеникак. Самолетом лететь боюсь, а на поезде уж очень долго. Дочка обижается,говорит, внуков вижу редко, чужим детям куда больше времени уделяю. Так и есть.Я ведь в этом детском доме сорок лет работаю. Начинала нянечкой, потомвоспитателем и двадцать один год заведующей. На пенсию бы надо, молодым дорогудать, но куда ж я без работы? Да и не работа это для меня вовсе, вся жизньздесь. – Она устроилась за столом, надела очки и спросила: – Кого ищете?

– Вот этого молодого человека, – ответила я,выложив сложенную фотографию на стол.

Она посмотрела внимательно и кивнула:

– Как же, помню. Валька Жидков. Наш воспитанник. –От такой удачи я, признаться, растерялась и не сразу задала следующийвопрос. – Мы с ним здорово намучились. Характер у парня был не приведигосподи. Да и понятно. Родители алкоголики, мальчишка, бывало, в собачьейконуре спал. В общем, определили его к нам. Он сначала все убегал. Родителям недо него было, но ведь ребенок… мать он все равно любил. Я уж и собаку его сюдавзяла, думала, ему все полегче будет. Потом мать его умерла, отравиласькакой-то гадостью. А вскоре и отец сгинул, это когда Валька уже в армии был.После смерти матери он замкнулся, мог неделями ни с кем не разговаривать. Хотелиего в специнтернат переводить, вроде как с отклонениями он. Еле отбила парня.

– Вы сказали, он был в армии?

– Да. Был. Оказался в горячей точке. Награду получил.Нам из военкомата сообщили. Он с виду тщедушный, но с характером. За себявсегда мог постоять. Дрался отчаянно, за это ему часто от воспитателейпопадало. Набычится, молчит, не то что прощения попросить, просто слова нескажет. Он немного странный был, трудно к такому подход найти. Только к однойвоспитательнице он привязался по-настоящему, но она у нас недолго проработала.Так вот, он к ней был очень привязан, а она к нему. Все еще удивлялись, с нейон добрый, ласковый, ходит за ней, точно тень. Когда она уволилась, он опятьсбежал. Нашли его только через неделю, думаю, он ее искать отправился. Женщинаона оказалась тоже со странностями, ни с кем из сотрудниц не сошлась, ноработником была хорошим. Валька ходил у нее в любимчиках. Посмотрю иной раз,они сидят обнявшись, когда никого рядом нет, можно подумать, мать с сыном. Мнеказалось, они даже внешне похожи.

Я развернула фотографию и спросила:

– Это случайно не она?

– Она. Точно. Фотографию эту Валька всегда с собойносил, тосковал он по ней очень.

– А почему она уволилась?

– Почему? Свою историю она мне рассказала, только незнаю, правда это, или она все выдумала. Замужем она была за каким-то новымрусским, он ее выгнал и ребенка отобрал. Да еще пригрозил: если она появится –убьет. Он в этом городе жил, сама-то она была из района. Ну, муж якобы узнал,что она сюда перебралась, и стал ей угрожать. Только, если честно, не верю я вэто.

– Почему не верите? – нахмурилась я.

– Ну… как сказать… не очень-то она походила нанесчастную. И характер у нее был вроде Валькиного. Такая никакого новогорусского не испугается и ребенка своего не отдаст. Женщина она красивая,мужчины у нее были, я не раз видела, как после работы ее встречали на машинах,да все на заграничных. Одевалась она хорошо, вещи дорогие, а на нашу зарплатуособо не расфасонишься. Думаю, попала она в историю, вот и поспешила уехать.

– Когда она у вас работала?

– Лет десять назад, сейчас точно скажу… – МарияФедоровна направилась к одному из стеллажей, достала толстую тетрадь и началаее листать. – Вот, нашла. Девять лет назад. Вальке, когда она уволилась,было четырнадцать. Через четыре года он в армию ушел.

– А после армии вы с ним не встречались?

– Нет. Он не приходил. Знаю, отцовский дом он продал, игде живет теперь… – Она пожала плечами.

– А как имя этой женщины?

– Имя у нее было редкое. Амелия ее звали. Ильина АмелияНиколаевна, вот тут все, дата рождения…

Она положила передо мной тетрадь, я читала запись, все ещенадеясь, что это какое-то недоразумение. Но от этой мысли очень быстро пришлосьотказаться.

Торопливо простившись с Марией Федоровной, я побрела квыходу. Глеб шел рядом, с беспокойством поглядывая на меня. За все время нашегоразговора он не произнес ни слова, погруженный в собственные мысли, но сейчасвсе-таки спросил:

– Ее имя… – и тут же замолчал.

– Так звали мою мать, – резко ответила я. – Явидела свидетельство о браке. Все сходится.

– А свидетельство о смерти ты тоже видела?

– Нет.

– А ее могилу?

– Отец сказал, что мою мать кремировали, она такхотела.

– Аня, скажи, пожалуйста, – очень мягко продолжилГлеб, держа меня за руку. – Тебе это никогда не казалось странным?

– Нет. Не знаю. Наверное.