Слишком много убийств - Колин Маккалоу

«Доходчиво и поверхностно, — подумал Кармайн, — в самый раз для такого профана, каким он меня считает. Но в целом скорее всего так и выйдет. Это все, что мне нужно знать. Руководство «Корнукопии» останется прежним еще года три или четыре. А там, учитывая привязанности юного Дезмонда… Но кто знает? К тому времени он, вероятно, закончит Гарвард и будет думать своей головой. Гомосексуальность мальчика меня не волнует. А вот его патриотизм… Интересно, что думает Тед Келли по поводу лояльности Энтони Бера? Надо будет спросить».

Кармайн встал со стула и попрощался. Филомена осталась на террасе, Бера проводил капитана до машины.

— Изрядно вам пришлось намотать миль за три раза, — сказал адвокат, придерживая дверцу.

— Что ж, ничего не поделаешь, — вздохнул Кармайн, сел за руль и, махнув рукой на прощание, укатил прочь.

Несколько минут спустя он был в воздухе над Нантакетским проливом.

— Что это за остров — Нантакет или Мартас-Винъярд? — спросил он, когда водная гладь внизу сменилась пестрым одеялом суши.

— Мартас-Винъярд, — ответил пилот.

После нескольких минут полета над 95-й магистралью вдоль побережья Коннектикута Кармайн снова был в Холломене. «Фэрлейн» за это время даже с Кейп-Кода не успел бы выбраться. Выпрыгнув из вертолета, Кармайн решил презентовать специальному агенту Теду Келли бутылку его любимой выпивки. Как здорово успеть вернуться домой как раз к обеду в «Мальволио»! На все про все ушло меньше трех часов.

После обеда Кармайн, не найдя ничего лучшего, снова отправился в осточертевшую ему «Корнукопию».

Фил Смит перебрался в кабинет Дезмонда Скепса, отказавшись при этом от услуг секретаря Ричарда Оукса. О прибытии Кармайна Смиту доложила его расфуфыренная мегера.

Обстановка почти не изменилась, но все же сразу было видно, что кабинет теперь принадлежит мужчине: исчезли вазы с цветами, городские пейзажи с сонными улочками сменились мрачными гравюрами Хогарта, а лайковая обивка мебели из серовато-зеленой стала красной.

— Не хватает парочки флагов со свастикой, — сказал Кармайн.

— Простите?

— Много черных, белых и красных тонов. Как раз в нацистском Духе.

— Вы, капитан, любите вывести собеседника из равновесия своими язвительными замечаниями, но сегодня я на вашу уловку не клюну, — сказал Смит. — Я слишком счастлив.

— Что, так не нравилось ходить в подчиненных у женщины?

— Какому мужчине это нравится, если по-честному? Однако ее пол я бы еще мог стерпеть. Что меня по-настоящему выводило из себя, так это нерешительность.

Словно пародируя траур, Смит облачился в черный шелковый костюм и черный галстук, густо усеянный белыми пятнами; его запонки были из черного оникса в золотой оправе, туфли — из превосходной черной лайки. Верх франтовства. Смит выглядел замечательно, казалось, даже помолодел. Быть главной шишкой в «Корнукопии», очевидно, доставляло ему огромное удовольствие, чего он и не скрывал.

— Куда подевался Ричард Оукс? — спросил Кармайн.

Смит скорчил презрительную мину:

— Он гомосексуалист, капитан, а мне не нравятся гомосексуалисты. Я сослал его в Сибирь.

— Что такое Сибирь на глобусе «Корнукопии»?

— Бухгалтерия.

— Остроумно. Для меня она тоже была бы Сибирью. Арктические просторы цифр… А вот насчет гомосексуалистов я с вами не согласен. Для некоторых мужчин гомосексуализм — естественное состояние. Разумеется, это не касается сексуальных преступлений, с которыми мне приходится сталкиваться.

Интересно, давно ли Смит видел Дезмонда Скепса Третьего? Вот где его ждет сюрприз!

Внезапно Фил Смит сбросил личину дружелюбия.

— Что вам нужно? — спросил он грубо. — У меня много дел.

— Я хочу знать, где вы находились весь тот день, когда труп Эрики Давенпорт был подброшен в мой лодочный домик.

— Здесь, в «Корнукопии». С восьми часов утра и до шести вечера. Найдется немало свидетелей, готовых это подтвердить. Ради Бога, займитесь поисками в другом месте! Единственный способ, которым я устраняю людей, — это ссылка в «Сибирь». Признаю, я бы с удовольствием разделался с доктором Эрикой Давенпорт, но только без убийства. Разве это наказание? После меня ей потребовалась бы смирительная рубашка.

— Охотно верю, мистер Смит. Что вы имели в виду, когда назвали ее нерешительной?

— Именно то, что означает это слово. Гомосексуалист в качестве секретаря — очень показательно, можете мне поверить. Один из способов, позволяющих «Корнукопии» оставаться в лидерах, — это поглощение более мелких независимых компаний, особенно тех, у которых есть передовые идеи и которые нашли нишу для нового продукта. Переговоры о слиянии имеют свою специфику, свои временные рамки. Нужно ковать железо, пока горячо. Эрика в этом ничего не смыслила. Из-за нее мы упустили четыре компании меньше чем за четыре дня: с тремя из них работал Фред Коллинз, с одной — я. Каждую мы обхаживали от нескольких недель до нескольких месяцев. Но Эрика все колебалась как последняя идиотка, а потом побежала советоваться к Уоллесу Грирсону.

— Разве вы не могли принять решение большинством голосов? — полюбопытствовал Кармайн.

— Нет. Решающее слово было за ней. По завещанию Дезмонда она распоряжалась контрольным пакетом юного Дезмонда, — кисло сказал Смит.

— Хм. Таким образом, у вас были все причины избавиться от Эрики, хотя вы бы для этого воспользовались иным способом.

— Вы туго соображаете, капитан? Я только что сказал то же самое.

— Нет, мистер Смит, соображаю я нормально, — холодно возразил Кармайн. — Просто хочу удостовериться. — Он встал и неторопливо подошел к длинной стене, на которой с геометрической точностью были развешаны гравюры Хогарта: изображения Лондона давно минувших дней — города, где правили голод, убожество и порок, где человеческая жизнь не стоила ломаного гроша. Смит озадаченно наблюдал за ним со стороны. — Поразительно, — произнес Кармайн, поворачиваясь к фигуре за черным лакированным столом. — Человеческое страдание в высших своих проявлениях, и художник видел это каждый день. Не делает чести тогдашнему правительству, не правда ли?

— Полагаю, что не делает. — Смит пожал плечами. — А почему вас это так заинтересовало?

— Да так. Просто немного странная тематика для кабинета главы промышленной компании, особенно если учесть, что ее продукция служит умножению человеческого страдания.

— Ах это! — воскликнул Смит. — Ну, тут я не виноват. Гравюры полностью на совести моей жены! Я попросил ее заняться оформлением.

— Тогда это все объясняет, — сказал Кармайн и, улыбнувшись, вышел.

Следующими на повестке дня стояли Гас Первей, Фред Коллинз и Уол Грирсон, в таком порядке.

Первей выглядел искренне расстроенным, он недавно вернулся из Лос-Анджелеса с похорон Эрики. Как и у Фила Смита, его алиби на день смерти Эрики было железным.