Лягушки - Мо Янь

Этот человек, сенсей, в конце концов встал и, таща свою саблю, как палку, и прихрамывая, подковылял к нам. Освещение в трактирчике не очень яркое, но разглядеть его лицо позволяло. Оно отражало такое смешение разнородных чувств, что трудно точно описать словами. Взгляд устремлен то ли прямо на меня, то ли непосредственно на струящийся у меня из рта дым, сразу и не определишь. Я торопливо поднялся, с шумом отодвинув стул. Львенок тоже встала.

Он остановился перед нами, и я торопливо протянул руку, изобразив приятное удивление:

– Чэнь Би!

Но он на мои слова не откликнулся и тем более не пожал мне руку, а, держась на вежливом отдалении, отвесил нам глубокий поклон. Затем, положив обе руки на усеянную пятнами ржавчины саблю, произнес с интонацией драматического актера:

– Уважаемая госпожа, уважаемый господин, я, испанский рыцарь Дон Кихот Ламанчский, выражаю вам глубокое почтение и от всей души желаю вам послужить.

– Хватит шутки шутить, Чэнь Би, – сказал я. – Что ты дурачком прикидываешься, я – Вань Цзу, а она – Львенок…

– Уважаемый господин, благородная госпожа, у такого верного рыцаря, как я, нет более святого дела, чем с этим мечом в руке защищать мир, бороться за справедливость…

– Кончай свой спектакль, дружище.

– Мир – это большая сцена, на которой каждый день играют один и тот же репертуар. Господин, госпожа, пожалуйте сигаретку, а я покажу, как отменно владею мечом.

Я поспешно сунул ему сигарету, заботливо дал прикурить. Он глубоко затянулся, и вспыхнувший яркий огонек быстро побежал по ней. Он прищурился, морщины на лице собрались вместе, потом медленно разгладились, и из больших ноздрей потянулись струйки густого дыма. То, что сигарета может настолько расслабить человека и доставить удовольствие, поразило и тронуло. Курю я уже много лет, но пристрастие не так велико, поэтому мне не дано понять ощущения этого человека. Он сделал еще одну глубокую затяжку, и сигареты почти как не бывало. Хитрые производители таких дорогих фирменных сигарет делают фильтры длинными не только чтобы меньше шло волокон табака, но и чтобы успокоить этих богатых курильщиков, которые и умереть боятся, и бросить курить не могут. Всего три затяжки, и сигарета догорела до фильтра. Тогда я сунул ему всю пачку. Сторожко оглянувшись по сторонам, он схватил ее и спрятал в рукав. Об обещании продемонстрировать отменное владение мечом он и не вспомнил и, волоча меч, подволакивая ногу, в смятении устремился к выходу. Добежав до него, попутно сунул руку в корзину и унес французскую булку.

– Эй, Дон Кихот! Опять деньги вымогаешь у посетителей?! – крикнул ему вслед ряженый толстяк Санчо. Он подошел к нам с двумя кружками пенистого темного пива. Через стекло было видно, как этот бедолага, подволакивая ногу, таща свой ржавый меч и длинную шаткую тень, пересек площадь и исчез во мраке. Вплотную за ним потрусил довольно упитанный пес. Люди, похоже, бедствуют, а собаки держатся надменно и горделиво.

– Ух и надоел же этот тип! – будто извиняясь, но кичливым тоном продолжал ряженый Санчо. – Все время вытворяет за нашей спиной что-нибудь, чтобы испортить нам репутацию. От имени хозяина нашего заведения приношу вам, господин и госпожа, наши извинения. Думаю, однако, для вас, наверное, не будет в тягость пожертвовать незадачливому рыцарю пару сигарет или несколько монет.

– Ну что вы, о чем вы говорите… – Я почувствовал, как непросто примениться к манере речи этого толстяка-официанта, это же не кино и не театр, при чем здесь такая наигранность. – А что, он у вас здесь работает?

– Сказать по правде, почтенный, когда мы еще только открыли это дело, хозяин пожалел его, придумал этот наряд, чтобы он вместе со мной стоял у входа и зазывал посетителей. Но он… Недостатков у него слишком много – и пьет, и курит; как войдет в раж, так у него все из рук и валится. А тут еще пса какого-то привел паршивого, который от него ни на шаг не отходит. Вдобавок гигиену не соблюдает. Я вот дважды в день моюсь, пусть физиономии у нас не ахти, но от тела должно пахнуть так, чтобы у людей душа радовалась. Это профессиональная этика официантов высокого класса. А этот каналья, может, пару раз под хороший ливень попал, а так и не мылся ни разу. И запашок от него идет такой, что посетителей с души воротит. А еще раз за разом нарушает запрет хозяина вымогать у посетителей деньги. Будь я хозяином, я бы такого нахала давно бы уже вытурил, но наш хозяин – душа человек, столько возможностей ему предоставлял в надежде, что тот переменится к лучшему. Но такие люди обыкновенно не меняются, как собаку не отучить бросаться на дерьмо. Хозяин ему и деньги давал, надеясь, что он больше не появится, но тот деньги потратил и заявился снова. На месте хозяина я давно бы в полицию сообщил, но хозяин, человек великодушный, снес и это, пусть и бизнес пострадал. – Тут толстяк перешел на шепот: – Потом я узнал, что они с хозяином вместе в школе учились, но даже если так, зачем надо терпеть такого одноклассника. Впоследствии один человек пожаловался-таки хозяину на то, что от Дон Кихота несет какой-то кислятиной, и на блох от этого паршивого пса. Хозяин потратился и нанял человека, который силой затащил его в баню и отмыл как следует вместе с псом. Это уже стало правилом: каждый месяц его насильно моют. Так этот тип не только спасибо не скажет, он всякий раз еще скандал закатывает, его моют, а он орет благим матом: «Ли Шоу, мерзавец этакий, все рыцарское достоинство мое подрываешь!»

После этого ужина, сенсей, мы со Львенком в подавленном настроении шли по берегу реки в наше новое жилье. Встреча с Чэнь Би вызвала в душе бурю самых разных чувств. О прошлом страшно было даже вспоминать. За эти десятилетия все настолько переменилось, столько всего произошло, о чем мечтали и о чем даже мечтать не приходилось, столько всего, когда-то такого серьезного, что можно было и головы не сносить, стало смехотворным. Мы не заговаривали, но в душе, наверное, думали об одном.

Второй раз, сенсей, я увидел его в больнице особой экономической зоны. Туда вместе с нами пошли Ли Шоу и Ван Гань. Его сбила машина городского управления общественной безопасности. По словам водителя-полицейского, в пользу которого свидетельствовал и стоявший у обочины очевидец, полицейская машина следовала, как обычно, когда на дорогу с обочины внезапно выбежал Чэнь Би – ну словно смерти искал, – а за ним следом вылетел еще и этот пес. От удара Чэнь Би отлетел в придорожные кусты, а пес попал под колеса. Чэнь Би получил множественные переломы обеих ног, повредил руку и позвоночник, но без угрозы для жизни. Ну а пес отдал жизнь за хозяина.

О том, что Чэнь Би ранен, нам сообщил Ли Шоу. По его словам, полицейские по сути дела не несли никакой ответственности, но учитывая ситуацию Чэнь Би и то, что он согласился на сделку, управление безопасности согласилось возместить десять тысяч юаней. При таком тяжелом ранении этих десяти тысяч явно было недостаточно. Я понимал, что Ли Шоу в основном созвал нас, старых однокашников, навестить Чэнь Би в больнице, чтобы собрать денег на медицинские расходы.

Его положили в большую палату на двенадцать коек, на койку у окна под номером девять. Дело было в начале пятого месяца, за окном с густым ароматом пышно распускалась красная магнолия. Несмотря на множество коек, за гигиеной в палате следили хорошо. Условия хоть и не сравнить с большими больницами Пекина и Шанхая, но по сравнению с тем, что представлял собой двадцать лет назад здравцентр народной коммуны, прогресс просто огромный. В те годы я, сенсей, месяц провел в этом здравцентре, ухаживая за матушкой. В койках было полно вшей, стены в потеках крови, полчища мух. Как вспомнишь, так мурашки по коже. Чэнь Би лежал лицом вверх, обе ноги в гипсе, правая рука тоже, двигать он мог лишь левой.