Двое в лодке - Александр Варго

Мужики вскинули оружие и уставились на него.

– Вы не представляете, что это за голод. – Зубы, резко прибавившие в размерах, мешали ему нормально говорить.

Словам приходилось пробивать себе путь, вырываться из самой глотки и резкими импульсами достигать ушей собеседника. Речь психа получалась лающей, какой-то дикой.

– Вам нужно вернуться в палату, – сказал доктор.

Он молча сделал шаг по направлению к раздаче, которая служила единственным барьером между взбесившимися пациентами и борцами за порядок.

– Стой! – заорал Ковальски.

Иртышный вытянул вперед руку и остановился.

– Мне уже легче, я могу говорить. Мои челюсти растут. Я чувствую это, – заявил Баров.

Между ними было не менее пятнадцати метров. Иртышный не мог видеть глаз Барова, но тот был обычным. Да-да, просто человек. Никаких особых изменений. Разве что скулы чуть увеличились, но не более. В остальном он был совершенно нормален, даже говорил связно в отличие от Коленьки, чья травма головы была крайне тяжелой.

– Так чем же, по-вашему, мы больны, доктор?

Диалог продолжался на фоне рычания и чавканья собратьев Барова, перемалывающих человеческую плоть. Вот тут, совсем рядом, прямо за стенкой.

– Вы инфицированы неисследованной бактерией.

– И кто это устроил, можно узнать? Не вы ли? – Мутант сделал маленький шажок вперед. – Знаете, мне довольно приятно осознавать, что раны на моем теле заживают так быстро, будто это всего лишь укусы мелких насекомых.

– Вы испытываете боль?

– Да, с болью все в порядке, – пролаял Максим. – Вы ведь оценили, как я разорвал ремень одной рукой и придушил ту добродушную старушку. Разве так сможет обычный человек? Я и до заточения на силу не жаловался, а сейчас просто великолепен, доктор.

Высоты раздачи было достаточно для того, чтобы скрыть олигофрена Петю, медленно ползущего по полу сразу за плитой. Душитель сделал несколько шагов вперед, чтобы люди отошли подальше и не могли знать об опасности, приближающейся к ним.

– Видите, у вас осталось желание убивать. Как же вы собираетесь существовать в обществе?

– Я не виноват. Голод заставил меня, Аркадий Петрович. Ведь поужинать нам вы так и не принесли.

Обращение к Иртышному по имени-отчеству в столь напряженный момент прозвучало неестественно, как-то слишком уж ласково. Тот не обратил на это никакого внимания, а зря. Сейчас ты «Аркадий Петрович», а через минуту зубы вежливого человекоподобного существа вырвут тебе глотку.

– Вот и я вам говорю. – Психиатр опустил ружье и сделал шаг навстречу людоеду. – Надо пройти курс лечения. Не исключено, что я смогу вернуть вас к нормальной жизни. Неужели это не имеет никакого значения?

– У меня было слишком много боли, – заявил Максим и покачал головой. – Знаете, доктор, мне скоро пятьдесят, плохие легкие, сердце, артрит, язва желудка. Я ведь развалина, доктор, точнее, был таким. А вы посмотрите на меня теперь! – Шахтер вдруг согнул руки в локтях.

Ткань под больничной робой вздулась от крепких объемных мышц.

– Никто не расстанется с таким добровольно. У меня ничего не болит. Я полностью здоров. У меня даже одышки нет. Это после четверти века в шахте. Представляете?

Психиатр старался развить диалог. Он отдал свое ружье и топор Вестовому, а сам сделал еще шаг вперед. Душитель тут же сократил расстояние со своей стороны. Доктор немедленно остановился. Еще чуть-чуть, и он может быстро умереть.

Баров не выдержал и покосился в сторону. Там, под днищем духовки, стоящей на ножках, медленно продвигался к раздаче олигофрен. Иртышный этого не заметил.

– Если это вы меня заразили, доктор, то я не имею ничего против. Только теперь не надо и пытаться лечить меня. Я всем доволен.

– Но рано или поздно вас всех перебьют. Неужели это не понятно? Вы опасны для общества. Пока о том, что здесь происходит, не знает никто. Мы сможем все скрыть. Вы будете жить как раньше.

Псих с недоверием посмотрел на вооруженных людей и заявил:

– Как раньше не надо. Не хочу. Теперь у меня есть настоящая семья. Не та, что была. Я тогда правильно сделал, что придушил бывшую женушку.

Зараженный дурак, подкрадывающийся сбоку, задел старый чугунный казан, стоящий под разделочным столом. Тот едва уловимо чиркнул по кафелю. Этого тихого, но неестественного звука оказалось достаточно, чтобы спустить боевую пружину.

Иртышный только успел повернуть голову. Ковальски же не стал дожидаться изменения мизансцены. Он сделал шаг вперед и угостил картечью дурачка Петрушу.

Шахтер стоял почти напротив Вестового. Тот утратил подвижность из-за чужого ружья, навешанного на него. Да еще и топор этот в руке.

Пока Егор избавлялся от подарков Иртышного, душитель успел перемахнуть через раздачу. Он не обращал внимания на Макарова и Семена, стреляющих по нему, и приблизился к Вестовому на расстояние вытянутой руки. По дороге мутант успел отшвырнуть в сторону доктора, не представляющего для него опасности.

Иртышный, которому и так досталось от покойной Рыжовой, полетел в угол как тряпичная игрушка. Его висок наткнулся на кромку столешницы, и доктор, не производя излишнего шума, вырубился.

Все, что ни делается, все к лучшему.

Они били по нему едва ли не в упор. С двух «калашей»! Вот же он!

Руки тряслись то ли от страха, то ли от отдачи. Глаза бегали, мышцы пытались сопоставить прицел и объект, нажать на курок в нужный момент.

Душитель приблизился к Вестовому, и тот воткнул пику, примотанную к ружью, ему прямо в живот. Надо было видеть выражение лица Егора Федоровича.

«Я успел!»

Он светился как карающий ангел, спустившийся с небес.

Монстр насел на гарпун и теперь не мог отскочить назад. Более того, по инерции он продолжал наваливаться на санитара и с ужасом понимал, что сейчас в его теле появится множество дыр весьма солидного диаметра. Ему будет не просто больно, а волшебно!

Указательный палец санитара в маниакальном экстазе слился с курком.

Чтобы не задеть Вестового, Макаров и Семен прекратили огонь.

В доли секунды мутант перехватил стволы, выдернул их из собственного живота вместе с кишками, намотавшимися на пику, и перенаправил в сторону стрелков с автоматами.

Заряды бросили Семена на спину. Он умер быстро.

Макарову хватило времени на то, чтобы подскочить к шахтеру и раскрошить ему череп пульками калибра 7,62, способными прошивать сталь. Каким бы ты мутантом ни был, дружок, но не стоит недооценивать мощь быстро сгорающего пороха и пули весом 7,9 грамма, вылетающей из нарезного канала ствола со скоростью 2500 километров в час или 715 метров в секунду.

Пока его товарищи разбирались с душителем, Ковальски остался с олигофреном один на один. Все бы ничего, да четыре патрона он извел лишь на шорох.