Идеальная жизнь - Даниэла Стил

Незадолго до посадки Блейз выпила чаю и немного перекусила. Ей принесли фуа-гра, копченого лосося, сыр и шампанское. От шампанского она отказалась, а вот фуа-гра и сыр съела с удовольствием. Через двадцать минут объявили посадку. Стюардессы убрали все лишнее и попросили привести спинки кресел в вертикальное положение. Блейз отправилась в туалет причесать волосы. Внезапно до нее дошло, что на концерт дочери она явится в темно-синих льняных брюках, белой блузке – той самой, что сейчас на ней, и в босоножках. У нее не будет и получаса, чтобы заехать домой и переодеться. Она быстро почистила зубы, причесалась, накрасилась и, когда вернулась на место, выглядела просто шикарно. Даже в дорожной одежде она смотрелась настоящей звездой. Увы, то, что можно назвать шиком на Французской Ривьере, вряд ли назовешь шиком в Нью-Йорке. По крайней мере, Салима этого не увидит. Для нее главное – чтобы мать присутствовала на концерте. И Блейз молила бога, чтобы так оно и было.

Они приземлились в пять часов и одну минуту. Блейз уже ждал представитель «Эйр Франс». Она первой вышла из самолета, и они с сопровождающим едва ли не бегом бросились к стойке паспортного контроля. Представитель авиалинии дождался вместе с ней, когда она получит багаж, после чего они, сопровождаемые носильщиком, побежали дальше, к таможне. Впрочем, предъявлять ей было нечего. В пять двадцать девять она прошла таможню и выбежала из здания аэровокзала. Марк уже организовал для нее автомобиль, потому что Талли был с Салимой. Сев в машину, она тотчас отправила дочери сообщение. Вернее, попыталась отправить, потому что, к своему ужасу, Блейз обнаружила, что за время полета телефон разрядился. И теперь Салима оставалась в полном неведении относительно того, что ее мать уже в Нью-Йорке. Более того, уже сидит в машине и едет к ней на концерт. Тогда она попробовала позвонить ей с телефона в автомобиле, но сотовый Салимы был отключен.

Водитель умело лавировал посреди плотного транспортного потока. Час пик, с этим ничего не поделаешь. Когда они наконец подъехали к Линкольн-Центру, на часах было шесть сорок пять. Салима сейчас уже вовсю распевается. Блейз выскочила из машины и со всех ног бросилась через площадь к театру, на бегу показав швейцару билет, который догадалась положить в сумочку еще в Ницце. Какое счастье, что его не пришлось долго искать. Лючанна устроила ей место в первом ряду, вместе с Бекки и Марком. Когда Блейз, сияя улыбкой, опустилась в кресло между ними, то первым делом была вынуждена отдышаться, после чего подняла глаза на пустую сцену, на которой стоял один лишь рояль. После Салимы должны были выступать еще две студентки. Но ее дочь стояла в программе первой. Блейз едва успела к самому началу. Внезапно до нее дошло, что такое случилось в ее жизни впервые. Она ни разу так не торопилась домой. Что-то изменилось. Внезапно сама мысль о том, что она могла опоздать, показалась Блейз едва ли не преступной. Какая она все-таки молодец, что успела вовремя!

Тем временем публика заняла свои места, и распорядитель сцены выключила в зале свет. Блейз затаила дыхание. В следующую секунду, сопровождаемая Лючанной, на сцену вышла Салима. Лючанна подвела ее к самой середине и оставила у края площадки. Блейз тотчас бросилось в глаза, какая Салима грустная, как будто чем-то встревоженная. Господи, ну как она не догадалась сразу. Салима по-прежнему не знает, что ее мать здесь, в зале. Движимая неосознанным порывом, Блейз поднялась с кресла и, сделав два шага вперед, негромко – так, чтобы ее услышала только дочь, – сказала:

– Я здесь.

Лицо Салимы тотчас просияло. Она ее услышала.

Концерт начался. Салима пела как ангел, и, когда в конце программы она поклонилась публике, зал разразился шквалом аплодисментов. Когда овация наконец стихла, Лючанна с гордостью отвела свою ученицу за кулисы. Лицо Салимы светилось радостью победы. Блейз же, пока она пела, не могла сдержать слез. Это был самый прекрасный вечер в ее жизни.

Затем Блейз тоже прошла за кулисы, где Салима бросилась ей в объятия.

– Ты пришла! Я даже не надеялась, но ты успела!

– Задержись они еще немного, и я, честное слово, угнала бы самолет. В Ницце, в зале ожидания первого класса, я едва не придушила служащую «Эйр Франс». Я успела всего за две минуты до начала концерта.

– Спасибо, что сказала мне, что ты здесь, – поблагодарила ее Салима. – Не знай я, что ты сидишь в зале, я бы пела совсем не так. Но я пела для тебя, мама.

Услышав такое признание, Блейз расплакалась. Она гордилась дочерью не меньше, чем Лючанна. Тем временем аплодисменты не стихали, и Салима вернулась на сцену, чтобы раскланяться еще раз.

После концерта Блейз отвезла Салиму, Марка и Бекки в ресторан Гарри Чиприани. Лючанна присоединилась к ним чуть позже. Салима призналась, что умирает от голода. Весь день она была вся на нервах и почти ничего не ела. Блейз в очередной раз сказала дочери, как прекрасно она пела. Лючанна сделала видеозапись выступления Салимы, и Блейз не могла дождаться, когда же она эту запись увидит.

По дороге в ресторан Салима отправила Саймону сообщение о том, что все прошло просто прекрасно. Она на минуту задержалась у входа, чтобы прослушать его ответ. Он сказал ей, что страшно горд за нее, и попросил прислать ему диск с записью ее концерта. Салима пообещала сделать это при первой же возможности. Она также сообщила, что Блейз была на ее концерте, причем успела в самую последнюю минуту.

Салима была прекрасна в белом шелковом платье, которое они купили специально для ее выступления. Бекки тоже принарядилась в новое платье. Блейз шутила, что на их фоне выглядит настоящей замухрышкой: в рубашке, льняных брюках и золотистых сандалиях на босу ногу. Не говоря уже о том, что за восемь часов полета одежда на ней успела изрядно помяться.

– Мама, мне все равно. Ты могла прийти на мой концерт даже голой. Я так счастлива, что ты успела, – улыбнулась Салима.

– Я тоже, – ответила Блейз, беря дочь за руку. Она наклонилась и поцеловала Салиму в щеку. Блейз впервые была исполнена такой сильной материнской гордостью за Салиму, ее музыкальные достижения, упорный труд и прекрасный концерт. Гордилась Блейз и собой за то, что успела и не подвела дочь. В кои-то веки работа отошла для нее на второй план, уступив место семье. Это был самый счастливый вечер в жизни обеих – и матери, и дочери. Блейз с гордой улыбкой смотрела на дочь, а в следующий миг почувствовала, как в ее чреве впервые шевельнулся будущий сын.

Всю субботу и воскресенье Салима упивалась успехом своего концерта. Позвонила Лючанна, чтобы в очередной раз сказать ей, что она была неподражаема. Блейз в знак признательности послала Лючанне две дюжины красных роз. Еще две дюжины, правда розовых, предназначались Салиме. Все трое пребывали на седьмом небе от счастья. В субботу они отправились гулять в парк, а потом на ужин в Вест-Виллидж, в шумный ресторан, в котором всегда было полно молодежи, и в очередной раз отметили успех Салимы. В воскресенье Салима и Бекки отправились в парк. Блейз наконец осталась одна и смогла заняться чемоданами. По всей ее комнате была раскидана одежда. Сама Блейз была под стать своему жилищу – босиком, в просторной белой фуфайке на пару размеров больше, чем нужно, и в джинсах. Она утром вымыла голову, и теперь ее ярко-рыжие волосы разметались по плечам. Она была занята тем, что пыталась придать этому хаосу некоторую упорядоченность, когда в дверь позвонили. Странно, Салима и Бекки только что ушли. Может, они что-то забыли, например ключ от квартиры, и решили вернуться за ним? Да, наверно, так и есть, ведь никакого звонка от швейцара, дежурившего на первом этаже, не было.