Спорим, будешь моей - Елена Тодорова

Лиф платья украшен камнями. Декольте достаточно откровенное, но смотрится красиво. Половина спины остается голой. Подол заканчивается выше середины бедра – с ботильонами на каблуке, которые нам одолжила вторая подружка Сони, да под темным капроном вид моих ног поразил даже меня.

Кроме того, девчонки вызываются сделать мне макияж и укладку. К концу соборов я себя едва узнаю.

– Боже, Лиза, какая ты красивая! – восхищается Сонечка, пока я пытаюсь поверить, что в зеркале напротив мое отражение. – Чарушин будет сражен!

С робкой улыбкой веду ладонями по бедрам. Любуюсь плавными и сексуальными изгибами своего тела. Этот наряд создает иллюзию идеальности. Иначе не знаю, как судить. Кажется, лучше я попросту не могла бы быть.

Хорошо, что не нужно возвращаться домой. Артем подъезжает за мной к общежитиям, где Сонины подруги помогали мне собраться. Не придется шокировать маму. Подозреваю, что такой вид добил бы ее окончательно.

И да, Чарушин оценивает. Смотрит на меня такими влюбленными и голодными глазами, что я задыхаюсь. Забываю, что должна его поздравить. Он целует, я улетаю. И плевать, что на улице, что кто-то может увидеть, что осудят… Мир вокруг нас кружится. С сумасшедшей скоростью закручивается в какой-то горячий вихорь всепоглощающего восторга.

Нас кружит и кружит. Салюты взрываются. Земля из-под ног уходит.

Мы высоко. Мы так высоко… Пиковая точка счастья.

– У меня для тебя подарок, – шепчу гораздо позже, не прекращая трепетать под его взглядами.

На улице мороз, а мне жарко. Пылают не только щеки, но и все тело. А я не могу перестать улыбаться. Поднимая красочный пакет, вручаю его Артему.

– С днем рождения!

Вот после этого начинаю волноваться. Вдруг не понравится?

Он открывает. Мое дыхание обрывается.

Боже, ну и глупость я придумала! Как забрать назад?! Такая ерунда для него!

– Что это? – выдыхает Артем. Улыбка сходит с его лица. Меня начинает колотить. Дергаю пакет на себя. Он, одаряя странным взглядом, тянет обратно. Со звоном извлекает подвеску из пакета. – Ты сама сделала? – спрашивает глухо.

Мои щеки уже огнем горят.

– Да…

Ни в глаза ему, ни на свой подарок смотреть не могу. Еще утром он мне нравился, а сейчас кажется убогим и уродливым.

– Все эти штуки что-то значат, верно? – слышу, как перебирает каждую деталь, которую я вплела на разной длине цепочки в подвеску, которую хотела видеть под зеркалом заднего вида в его машине. – Сердце, крест, звезда, слон… Почему слон?

– Потом… – выдавливаю с трудом. – Там много амулетов… Я тебе когда-нибудь каждый раскрою… Не сейчас, пожалуйста… – решаюсь поднять взгляд. Глаза в глаза. – Тебе не нравится? – шепчу, едва дыша.

– Ты шутишь? – реагирует незамедлительно. – Конечно же, нравится! Мало того, что выглядит круто… Ты же вложила во все это смысл… Дикарка, – выдыхая, улыбается. Пока прижимается лбом к моему лбу, с трудом ловлю необходимый кислород. – Для меня еще никто ничего своими руками не делал. Это невероятно приятно! Я повешу в тачке и буду ждать, когда ты ответишь за каждую вложенную деталь.

– Правда? Обещаешь? – задыхаюсь уже от радости.

– Конечно же, обещаю. Спасибо, маленькая… Спасибо… – прижимаясь к моим губам, окончательно кислорода лишает.

Но мне он и не нужен. Я им наполняюсь. А еще создается странное ощущение, что сердце, раздуваясь от эмоций, какой-то личный источник питания производит. В груди, в районе легких, аж потрескивает.

Все крепче к Чарушину прижимаюсь. И вот вроде бы вспыхнувший пожар должен быть погашен… Но нет же, разгорается еще ярче. Охватывает нас обоих.

Наверное, если бы не находились на улице, и вовсе обо всем забыли. А так ветер все же в какой-то момент отрезвляет. Разъединяясь, облизываем губы и ежимся.

– Катим?

Волнуюсь. Впервые ведь предстану перед его друзьями и остальными без маски. Но по большей части и это волнение приятно.

– Да, – выдыхаю доверчиво. – Катим, Чарушин, – повторяя за ним, смеюсь.

И он смеется.

Господи, как он смеется…

Не знала, что вы так празднуете…

© Лиза Богданова

Когда мы подъезжаем к дому Фильфиневича, первое, что меня поражает – тишина. Чарушин, встречая мой удивленный взгляд, лишь ухмыляется. Закрыв машину, берет меня за руку и ведет к главному входу. Он, в отличие от меня, безусловно не испытывает ни грамма волнения. Я же стараюсь не выдавать дрожь, что незамедлительно охватывает тело.

Я должна пойти с ним… Я с ним… Все будет нормально…

Отмечаю, что здесь не только тихо, но и значительно чище, чем тогда в сентябре, когда мне пришлось появиться, чтобы забрать Соню. Огромный ухоженный двор. Никакого разврата и беспредела.

Чарушин входит без стука. Просто открывает дверь и втягивает заколебавшуюся было меня в полумрак чужого дома.

Хлопок. Мощный выброс адреналина.

Учащающееся сердцебиение. Срывающееся поверхностное дыхание. Озноб. Жар.

Судорожно сжимаю крепкую и теплую ладонь Чарушина. Напоминаю себе, что с ним в безопасности.

Едва мне удается выровнять все внутренние маркеры, как резко вспыхивает свет и разражается хор оглушающих голосов.

– С Днем Рождения!!!

Моргаю, чтобы привыкнуть и как-то оттянуть столкновение с новой для себя реальностью. Громко, но незаметно в общей какофонии шума, вдыхаю. Вновь стискиваю ладонь смеющегося рядом со мной Чарушина. И, наконец, смотрю на веселое сборище молодежи.

Меня в этот момент будто расстреливают. Вот так вот – толпой, прицельно и равнодушно. Фигурально, конечно. Взглядами. Неприкрытым любопытством и откровенным изумлением.

Немая пауза. Мой натужный вдох.

– Гуляем! – горланит Артем таким заряженным тоном, даже меня перетряхивает.

Трескучий разрыв напряжения. И помещение снова заполняется шумом – крики, гремящая музыка, смех.

Внимание молодежи постепенно рассеивается. Больше не ловлю на себе чересчур пристальных взглядов. А все равно расслабиться не могу.

– Чара, пьем же? Давай, а то кипит, – выдает Георгиев.

– Одну, – соглашается Артем.

Внутри меня мелькает беспокойство. Но, я достаточно быстро его подавляю. Это день рождение. От одной стопки ничего ему не будет.

Все происходящее мной лично воспринимается какими-то рывками. Кажется, что с бликами стробоскопа тухнет и мое сознание. Я полпути до барной стойки упускаю.

– Ты что-то будешь? – выдыхает Чарушин уже после рюмки. Обдавая парами алкоголя, обхватывает меня вокруг талии руками и прижимается так плотно, что мне на пике волнения и под ожившим вниманием его друзей становится жутко некомфортно. – Тут, конечно, не парадайз. Но Тоха колотит удобоваримые коктейли. Без алкоголя.