Музыка пчел - Эйлин Гарвин

Она хотела поговорить с Эванджелиной сама, но ей надо было быть уверенной, что она получит как можно более точную информацию. Это должен быть Рон. Он взяла телефон и написала ему.

«Встреться со мной завтра в “Твин Пикс”. Скажи, когда тебе удобно. Это важно. Насчет Эванджелины».

Алиса надеялась, что Рон подумает дважды перед тем, как удалить ее сообщение. Она заснула, несмотря на тупую пульсирующую боль в затылке.

На следующий день она сидела за столом с Дагом Рансомом и размышляла, что ее отцу было бы сейчас столько же лет, сколько и ему, будь он жив. Даг был пожилым джентльменом, старой закалки, как и Ал. Они стали друзьями задолго до того, как Алиса купила дом по соседству с садом Дага. Все это делало Дага идеальным кандидатом, чтобы начать кампанию по переманиванию садоводов на сторону бойкотирования «СупраГро».

Даг настоял на том, чтобы заварить Алисе чаю. Его жена, Мэрилин, умерла пять лет назад, Алиса вспомнила об этом, когда стояла у него на кухне и смотрела на обои – свиньи в ковбойских шляпах и танцующие вокруг них поросята. Она вспомнила первый раз, когда Даг и Мэрилин пригласили ее и Бада в гости много лет назад. Время пролетело незаметно. Она посмотрела на фотографии на холодильнике, пока Даг мельтешил на кухне, собирая чашки и ложки. Трое детей, несколько внуков, – Даг заулыбался, когда увидел, на что она смотрит.

– Не вижу их так часто, как хотелось бы. Сама знаешь, как это бывает, – сказал он, тряхнув седой головой и улыбнувшись. – Вечно заняты.

Они сели на крыльцо и посмотрели в окно на яблони и груши Дага. Алиса каждую весну смотрела на деревья в цвету, ощущая своего рода коллективную радость. Она знала, что ее девочки летали и опыляли их цветы.

Даг махнул ей рукой.

– Тебе не нужно пытаться меня в чем-то убедить, Алиса. Я знаю, как мне помогают твои пчелы. У меня повысилась урожайность с тех пор, как вы с Бадом привезли их сюда, – сказал он. – Он был хороший человек, Бад Райан. Я сильно по нему скучаю.

Алиса кивнула и улыбнулась. Ее растрогали его слова, но не настолько, чтобы развалиться на кусочки. Бадди тоже любил Дага. Она разделяли любовь к допотопному фермерскому железу. Винтажному, как любил называть его Бадди. Металлолом, отвечала ему Алиса.

Даг указал на петицию, которую принесла с собой Алиса.

– Я подпишу ее. Сделаю, что хочешь. Мне очень жаль, что я вообще их использовал. Надо было сперва самому все изучить. Я уже достаточно этим занимаюсь, чтобы не совершать таких ошибок. – Он провел рукой по морщинистому лицу. – По правде говоря, Алиса, я подумываю сворачивать лавочку. Детям не нужен сад. Они все уехали на запад. Работать в техкорпорациях в Портленде и Сиэтле. Они хотят, чтобы я тоже туда переехал, и продал дом. – Он поднял свои густые брови. – Я и город. Ты можешь себе такое представить?

Оба засмеялись. Даг часто ездил на квадроцикле в магазин и обратно, ездил задним ходом по обочине дороги.

Оставив Дага, Алиса пешком пошла к своему дому через его сад. Ей стало грустно от того, что Даг продает сад. Мужик старой закалки, один из последних садоводов поколения ее отца. Она стояла между двумя рядами груш и наблюдала за чашечками цветков, которые раскрылись белыми облачками по обе стороны от нее. Она слышала вокруг себя жужжание, накрывшее ее как купол, и посмотрев наверх, увидела сотни пчел за работой.

Алиса подумала, получится ли у Дага собрать этой осенью урожай или он уже продаст участок. В Америке собственность быстро продается. А такое место с руками оторвут, и к тому же не для фермы. Это идеальное место для загородной застройки – судьба, уже постигшая район ее родителей. Она попыталась представить, как будет выглядеть земля вокруг нее, если там выкорчуют все деревья и налепят идентичных дач в виде коробок. А сад Дага был к тому же большой – по меньшей мере восемьдесят акров. Она вздохнула. Жилые дома для туристов, забитая машинами проселочная дорога, убитая громкой музыкой с пьяных девичников тишина. С этим она ничего не сможет поделать, но эту битву она могла довести до конца.

Алиса сжала список, написанный Дагом. Это был подсчет их союзников – телефонные номера и адреса, которые Даг знал наизусть. Он передал его, когда проводил ее до конца тропинки. Она протянула руку для рукопожатия, но он наклонился, поцеловал в щеку и похлопал по плечу худощавой рукой.

– Не сдавайся, Алиса Хольцман. Сделай это ради своих родителей.

23 Охрана

Гарри понимал, что физика катания в кайтсерфинге связана с законами динамики Ньютона. Комбинация подъемной силы и тяги поддерживала кайт в воздухе, а напряжение между кайтом и весом тела человека было тонко сбалансированным подарком аэродинамики. Баланс, который можно потярять в любую минуту. И тем не менее Гарри предоставил Джейку возможность лично пережить воплощение этих принципов.

Он сел рядом с Джейком за стол на улице под большим тополем, который своим белым пухом покрывал их головы, как снег. По бледно-голубому небу позли разбросанные там и сям облака, поднялся утренний ветер, теребивший ветви фруктовых деревьев Дага Рансома. Гарри начертил механику работы ведущих крайних строп и описал их роль в процессе перезапуска кайта. Джейк чистил детали своей трубы, слушал и кивал, смотря на диаграмму, которую рисовал Гарри в своем блокноте.

– Очень круто, чувак, – сказал Джейк. – Ты сегодня туда пойдешь?

Сердце Гарри екнуло, когда он услышал про это предложение, и он снова проверил прогноз ветра, но тут мимо прошла Алиса и присела рядом, поделившись новостями, которые заставили их позабыть все свои планы.

По ее виду Гарри понял, что ее увольнение – это не «вот мое уведомление за две недели и спасибо за чудесные воспоминания». Это было «да идите вы на хрен, пора отсюда валить». И хотя она не хотела этого говорить, он понял, что ее увольнение было связано с другим делом – протестом против округа и большой сельскохозяйственной корпорацией.

– Я не хочу втягивать вас обоих в это, – сказала она, поворачивая в руках чашку кофе. – Ваши родители наверняка захотели бы, чтобы вы держались от этого всего подальше.

Она поднесла чашку ко рту и пролила кофе на свой комбинезон. Она отряхнула его рукой, и Джейк передал ей полотенце. Гарри нравилась Алиса, эта немного ворчливая пчеловодница, годившаяся ему в матери, но не похожая ни на какую женщину, которую он когда-либо знал – учительницу, тетю или соседку. Она не любила, когда ноют или поучают, или притворяются добрым другом. Даже его собственная мать имела тенденцию сдабривать любой разговор щедрой порцией приторно-сладкой вежливости, как замечал Гарри. У Алисы все по-другому. Алиса – это просто, м-м, Алиса.