Убийство на виадуке. Три вентиля - Рональд Нокс

– Вон как, понятно, понятно. Черт, и зачем я согласился стать шпионом! Не по душе мне эта работа, Лейланд. Слишком уж много… интриг.

– Ты же служил в разведке, а? И пока шла война, готов был провернуть любую штуку, только бы обвести немчуру. Почему же вдруг такая непомерная щепетильность, когда речь идет о благополучии общества? Твоя работа – защищать интересы всех честных людей, застрахованных в вашей Компании. Мое дело – заботиться о том, чтобы невинных граждан не травили газом во сне. И так или иначе, мы оба должны добраться до истины. Позволь напомнить тебе, мы даже пари заключили насчет этого.

– Слушай, а если Бринкман все мне расскажет, я что, должен обмануть его доверие? Нечестно как-то получается.

– Ну, если ты не дурак, то лучше не обещай хранить тайну. А вообще, как твоя чуткая совесть подскажет, так и действуй – другого совета дать не могу. Но помни, сбежать Бринкману не удастся, он у меня под присмотром. Если его роль в случившемся достаточно невинна, втолкуй ему, что самое милое дело – признаться во всем.

– Ладно, я помогу тебе устроить ловушку. Если Бринкман явится ко мне на исповедь, я за свои действия не ручаюсь, разве что ты с меня подписку возьмешь… Кстати, а вдруг Бринкман вообще не отреагирует? Что тогда?

– Останемся при своих, вот и все. Но, по-моему, он наверняка клюнет. Между прочим, ему незачем тут оставаться, а он даже и не думает уезжать. После похорон он захочет прояснить ситуацию, хотя бы и только для того, чтоб найти новую работу.

Они уже шагали обратно в гостиницу по дороге, ведущей вниз с холма; темнело, немногочисленные чилторпские фонари еще не зажглись. Совершенно в порядке вещей, что летним вечером такая дорога становится местом любовных свиданий. Все мы от природы наделены толикой сентиментальности, которая подсказывает нам, что юношу и девушку, едущих в одном железнодорожном купе, нужно оставить наедине; точно так же и мимо влюбленной парочки в аллее нужно пройти как можно быстрее, не бросая в их сторону любопытных взглядов. Вот так инстинкт повелевает нам ублаготворить богиню любви. И Бридон, поравнявшись с одной из парочек, видя их головы, склоненные друг к другу в серьезной беседе, конечно же, ускорил шаги и ни разу не оглянулся. А Лейланд, конечно же, поступил иначе: он хотя и ускорил шаги, но на мгновение задержал на парочке взгляд, бегло, словно бы невзначай. Но когда они очутились вне пределов слышимости, доказал, что взгляд был отнюдь не мимолетный.

– Ты видел их, Бридон, а? Видел?

– Видел – люди какие-то. Я не…

– Ясно, что «не». И очень зря. Девушка – буфетчица из «Бремени зол», та, которая всегда говорит «Ладненько!», о чем бы ее ни попросили. А кавалер – наш приятель мистер Симмонс. Похоже, для мистера Симмонса дело идет к мезальянсу. А значит… возможно, это значит весьма много.

– Или вовсе ничего.

– Ну, я лично полагаю, для нас немаловажно узнать, что Симмонс, как говорится, одной ногой шагнул через порог «Бремени зол». И там был человек, который мог впустить его в дом и выпустить поздно ночью. Был человек, который мог в случае нужды замести его следы, когда преступление совершилось. Думаю, наши сети начинают затягиваться.

– Как насчет спрятаться за кустами и подслушивать, что они там говорят?

– Можно, отчего же. Но, по-моему, они говорили очень тихо, причем все время, а не только когда мы с ними поравнялись. Нет, тут как в баре, ничего не услышишь.

У Анджелы идея ловушки вызвала куда больше энтузиазма, чем у Майлза.

– Знаешь, Бринки наверняка не очень хороший человек, иначе бы не подслушивал у нас под дверью. Только подумать, а вдруг бы я пилила тебя за дурные манеры за столом или за что-нибудь еще! Нет уж, если он решил прятаться за ковром, то пускай и получает по заслугам, как Полоний. А явись он к тебе с намерением поплакаться в жилетку, ты, в конце-то концов, всегда можешь обойтись без обещаний сохранить все в тайне. Мир, кстати говоря, был бы куда счастливее, если б люди не раздавали обещаний направо и налево.

– Совсем-совсем не раздавали?

– Давай-ка без сантиментов. Ты не в аллее влюбленных. Между прочим, неплохо бы тебе превозмочь природное благодушие и завтра же потолковать с мистером Симмонсом. Тем более что ты захватил с собой, кажется, всего три носовых платка и в любом случае должен наведаться к галантерейщику.

– Ладно, только я пойду один. При тебе я чувствую себя скованно, потому что ты всем своим видом кричишь: мне нужен носовой платок для этого молодого джентльмена!

– Ну что ж, утешимся разговором с буфетчицей, поглядим, способна ли она сказать что-нибудь, кроме «Ладненько!». А то, что у нее есть парень, для меня не новость, я с самого начала знала.

– Чепуха! Откуда?

– Майлз, миленький, ни одна девушка не работает так плохо и не вскидывает таким манером подбородок, если не собирается в ближайшем будущем послать эту работу куда подальше. Я и подумала, что у нее есть парень.

– Ты небось успела уже втереться к ней в доверие?

– До сих пор она не вызывала у меня интереса. Но сегодня вечером, во время ужина, она здорово нервничала – даже ты не мог не заметить. Ведь едва не грохнула тарелки и дрожала так, будто ее застигли с поличным.

– Это все твое переодевание к ужину.

– Глупости. Ты что, не разглядел, девчонка была просто в кусках. В общем, пора потолковать с ней по душам.

– Хорошо. Только все же не пугай бедняжку.

– Майлз! В самом деле, стоит ли эдак переживать из-за первой встречной женщины! Я отнесусь к ней со всей деликатностью, которой мне, как известно, не занимать. Вспомни, как я их разделала за ужином! А ведь, ей-богу, до слез было бы обидно, если б «Галлиполи» курил Эдвард. Думаешь, Лейланд по-прежнему точит зубы на Симмонса? Или он решил арестовать Бринки, а Симмонс для него просто ширма?

– Он здорово разволновался, когда мы встретили Симмонса в аллее. По-моему, сейчас он готов взять под стражу обоих: Симмонса – за убийство, а Бринкмана – за то, что склонил его к убийству или пособничал. Лейланд держит их под присмотром, только, надеюсь, слежку ведут не здешние полицейские, они, на мой взгляд, чересчур уж неповоротливые. Но прав я, вне всякого сомнения.

– Конечно. Хотя, ты уж извини, мне сдается, Моттрам успел покончить с собой очень вовремя, опередив своего убийцу. Лейландовская версия насчет Симмонса имеет один недостаток: он считает галантерейщика непомерным хитрецом. По-моему, заурядного преступника Лейланду вообще не поймать, он ловит только самых что ни на есть хитрющих, а таких, ясное дело, единицы. Совершат ошибочку, маленькую, чепуховую, – тут-то их и хватают.

– Ну, ты что-то сама слишком нахитрила. Спать тебе пора.

– Ладненько, как говорит твоя подруга-буфетчица. Нет-нет, нечего топтаться здесь и изображать пещерного человека. Будь паинькой, ступай вниз и помоги Лейланду вывести на чистую воду Чилторпского Старейшину. Он только того и дожидается.