Забирая Еву - Виолетта Роман
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Скорее бы, — сжимает кулаки Илья.
— Я с этой тварью не собираюсь работать, — хмурится Жорик, указывая взглядом на кабинет Колеса.
— Никто с ним не будет работать, потому что Егор вернется. Мы должны сейчас держать отдел ради него. Не позволяйте Колесникову все испортить.
***
В обед Нина уговаривает меня поехать в церковь, расположенную на окраине города. Поначалу отношусь к этой идее весьма скептически. Я не набожный человек. Нет - я, как и положено в среднестатистической российской семье, крещена в младенческом возрасте. В детстве с мамой посещала церковь раз - максимум два в год. И то, на службах не присутствовала - так, куличи посвятить во время крестного хода на Пасху или свечку поставить за здравие. Но Нина твердо уверена в том, что нам необходимо заказать молебен о здравии Егора.
Для его выздоровления я готова просто на все. Поэтому, недолго думая, соглашаюсь на ее идею.
Пока Нина заказывает службу в Православной лавке, расположенной во дворе храма, я, купив свечку, направляюсь к иконе Божией Матери.
Я не знаю ни одной молитвы. Но ведь Бог услышит меня и так, верно? При мыслях о Егоре в груди все сжимается. Слезы сами собой начинают катиться по щекам. Как представлю его…буквально вчера сильного, здорового мужчину беспомощным, лежащим на больничной койке, просто истерика накрывает. Я молю Господа дать ему шанс. Исцелить его тело. Дать ему сил победить болезнь.
А потом исступленно молю о прощении. У Бога, у Егора. У всех. За то, что разбила его семью. За то, что полюбила другого. Я бесконечно виновата.
На работе я держалась. А здесь, стоя у иконы, меня просто на ошметки рвет от затопившего чувства вины и раскаяния.
Внезапно чувствую чье-то прикосновение на своем плече. Горячее, но практически невесомое. Повернув голову, сталкиваюсь с хмурым взглядом старческих небесно-голубых глаз. Пожилая женщина, прислужница храма, взяв меня под руку, отводит немного в сторону.
— Деточка, исповедоваться бы тебе, — ее голос тверд. Словно она знает что-то такое, чего не дано знать мне.
Я соглашаюсь. Рассказываю батюшке все честно, без утайки. Превозмогая стыд и страх быть поруганной. Но ничего такого не происходит. Выслушав мою исповедь, он так проникновенно посмотрел в мои глаза и по-отечески погладил по голове. Долго так смотрел, а потом сказал вот что: «Пойми, ничего в этой жизни не происходит без Господа. Просто отдайся в его руки».
Мне стало немного легче. Внутри, в области груди, немного притупилась боль. По пути домой я еще долго рассуждала. Думала о словах батюшки. Довериться воле Бога. Не знаю почему, но до сих пор, как бы это ни звучало неуважительно к Всевышнему (пусть простит меня), но больше верю во всемогущество Кая. Больше полагаюсь на его силы.
Чувствую себя такой жалкой, потерянной. До ломоты в костях хочется прижаться к нему. Спрятаться, уткнувшись лицом в его грудь. Ощутить это. Его поддержку, его силу. Только так успокоюсь, только так поверю в то, что все еще у нас под контролем. Хочу, чтобы повторил мне недавно сказанную фразу: «Не впускай страх в свое сердце, Ева».
Придет ли он? Я не уверена. Ему во стократ больней. Раненый в самое сердце дикий зверь. Поедаемый изнутри самым разрушительным чувством. Мечется, захлебываясь от невыносимой боли.
Но, несмотря на все слова, на понимание обреченности ситуации, вечером я долго лежу без сна. Плачу, зову его, шепчу пересохшими губами в темноте его имя. Раз за разом. И он слышит.
Около полуночи раздается звук открывающегося замка. Замираю в ожидании, пока сердце заходится в предательской радости от осознания того, что увижу его. Но больше боюсь. Боюсь неизвестности. Для чего он пришел?
Подарить немного успокоения или лишить последней надежды?
Слышу его тихие шаги. Кай заходит в спальню, приседает рядышком со мной на край матраца. Сердце из груди рвется. Чувствую запах алкоголя, понимаю, что он пьян. Спустя пару мгновений он подается ко мне. Особо не церемонясь, переворачивает меня на спину. И, не дав даже глаза раскрыть, обрушивается на мой рот жадным поцелуем. Целует остервенело, яростно, будто забыться пытается. Он на грани. В два счета избавляет от одежды и меня и себя. Накрывает мое тело своим.
Кай во мне, но не со мной. Пока его каменная плоть яростно вбивается в меня, его разум где-то в другой реальности. Все его тело напряжено, словно из камня высечено. Он берет меня исступлённо, словно заглушает моим телом невыносимую боль внутри. Даже глаз на меня не поднимает. Стыдится нашей близости, словно чего-то неправильного. Или стыдится себя? Кончив, тут же выходит из меня. Поднимается с кровати. Застегивает молнию джинсов и неровной походкой выходит на открытый балкон.
А я лежу молча, глотая слезы отчаяния. Прячу лицо в подушку, тихонько поскуливая. Невыносимо больно видеть его таким. Опустошенным, разбитым, в руинах. Поднимаюсь с постели и, накинув халат, выхожу вслед за Каем в ночную прохладу. Он стоит, облокотившись о перила. Сосредоточенно всматривается вдаль, курит.
— Не делай этого, — голос дрожит, впрочем, как и все тело.
Он никак не реагирует. Даже не повернется в мою сторону. Задумчиво выпускает сигаретный дым в ночное небо.
— Ты ни в чем не виноват, — произношу, зная, что так разъедает его. — Я сама к тебе пришла, помнишь? Мне жаль Егора, но сердцу не прикажешь, Кай. А мое сердце давно было с тобой. Задолго до его болезни, — произношу это шепотом, осторожно касаюсь ладонями его напряженной спины.
Едва почувствовав мое прикосновение, он резко передергивает плечами, отстраняется.
— Мы не имеем права, Ева… Я не имею права.
Он бросает меня, черт возьми. Он берет и отказывается от нас. Понимание этого просто убивает. Зябко обнимаю себя, пытаясь сдержать слезы.
— Он обязательно выздоровеет, — пытаюсь говорить уверенно, но предательская дрожь в голосе выдает меня.
— И тогда мы сядем и поговорим. Он все поймет. А в том, что Егор выкарабкается, я не сомневаюсь ни минуты, Кай. Ведь я знаю тебя. Если ты взялся за что-то, у тебя все получается. Даже сама смерть тебе не соперница. Только не отказывайся от нас.
Кай
