Завтра мы будем вместе - Галина Врублевская

"Кто бы это мог быть? — подумала я, торопливо снимая трубку. — Опять американец?

Низкий женский голос, слегка надтреснутый, явно принадлежал немолодой особе. Она сообщила, что звонит из Москвы, спросила меня, назвав мое полное имя. Я подтвердила, что это я. Когда женщина заговорила снова, я решила, что произошла какая-то ошибка: речь шла о чем-то, ко мне не относящемся.

— Какая сестра? Вы не туда попали, у меня нет никакой сестры.

— Послушайте.., дорогая… Катенька… — Речь женщины прерывалась не то вздохами, не то всхлипами. — Наш.., общий отец… Родион Сергеевич Ершов.., он умер. А мы, выходит, сводные сестры…

— Родион Сергеевич? Впервые слышу это имя.

— Вот как? — почему-то удивилась женщина и начала рассказывать сначала.

Сестра Алла Родионовна, или просто Алла, как она попросила называть себя, была намного старше меня.

Год назад, в возрасте семидесяти двух лет, умер наш общий отец, вице-адмирал в отставке. Незадолго перед смертью он открыл старшей дочери тайну, поведал о существовании у него дочери от другой Женщины. Алла Родионовна еще раз удивилась, что я не знаю об этом. Ей казалось, что о таком отце ни одна мать не промолчала бы! «Таким отцом, как наш, можно гордиться!» — с пафосом воскликнула сестра.

Оказывается, отец не только раскрыл старшей дочери свою тайну, но и наказал разыскать меня, сообщив известные ему данные. Вскоре после этого он умер.

Алла принялась за поиски, но безрезультатно. Отец неверно назвал ей мое отчество, а фамилию я уже сменила. Лишь недавно она сообразила обратиться к старинному знакомому отца — Григорию Мироновичу Руденко, и он раздобыл для нее мой телефон. Все оказалось неожиданно просто.

— К дяде Грише! — воскликнула я. — Вы его тоже знаете?

— Не вы, а ты, — поправила меня Алла, — мы же с тобой сестры, Катенька. А с Григорием Мироновичем я лично не была знакома, но его телефон оказался в записной книжке отца.

Наш разговор затянулся на полчаса. Мысли разбегались, рвались и терялись как у нее, Так и у меня. Но я узнала главное: моя сестра, Алла Родионовна, живет одна. Мать ее умерла прежде отца, своей семьи нет. Ей пятьдесят два года, и она не работает. Вдруг Алла спохватилась, что счетчик накрутит немалую сумму, и стала прощаться. Было решено, что мы непременно встретимся друг с другом; в Москве ли, в Питере — обсудим позднее. А пока она обещала написать мне обстоятельное письмо и изложить в нем все подробности, упущенные ею в этом сумбурном разговоре.

* * *

Не правдоподобная весть встряхнула меня, вытащила из тумана, в котором я плыла последние месяцы. Вот и свершилось! Мой отец пришел ко мне сам, когда я перестала думать о нем, искать его.

Пришел ко мне после своей смерти — таким же призраком, каким был и при жизни. Может, оно и к лучшему, думала я. Вряд ли я смогла бы совместить в своей душе романтический образ с видом немощного старика. Я непонимающе смотрела на раскрытые книги, зачем они тут? Разве могла я сейчас заниматься, когда в моей жизни случилось такое невероятное событие. Сестра не была фантомом, призраком. Она была живым человеком, и скоро я увижу ее. Хотелось представить по голосу ее облик, характер. Увы, в этом фантазия отказывала мне.

Коля заметил, что я порозовела, пришла в непонятное возбуждение от телефонного разговора.

— Кто это? Кто это? — тормошил он меня.

— Так, одна тетя из Москвы, — ответила я, четко артикулируя, чтобы сын меня понял. И тут же с помощью жестов глухонемых добавила: «Твоя тетя».

Затем я быстро достала из шкафа полотенце и скрылась за дверью душевой кабины. Мне надо было собраться с мыслями в одиночестве. Теплые струи ласковым дождиком орошали мое проснувшееся к жизни тело. Теперь все встало на свои места. Слова моей бабули об отце-генерале оказались правдой.

Генерал или вице-адмирал, какая разница, особенно если человека нет в живых. Сколько же лет ему было тогда, когда я родилась? Я подсчитала. Где-то в районе сорока. И он признал меня! Тайком от своей жены, как поведала Алла, высылал моей матери денежные переводы, когда Петров бросил нас. Значит, они поддерживали связь долгие годы, до самой смерти моей мамы. Знал ли он, как она умерла? Почему не помогал потом? Бабуля часто жаловалась на безденежье. Ах да, мы с бабулей сменили адрес. Или его жена вызнала и пресекла побочные траты? Оставалось много пробелов. Скорей бы Алла мне написала письмо. Тут же мысль перекинулась к Валерию Островскому. Тот тоже помогал Светлане Колокольцевой деньгами. Правда, он ни от кого не таился. Семья его распалась еще до рождения внебрачного ребенка.

Интересно, как его старшие дети относятся к маленькому братишке от другой женщины? О любви, думаю, в таких случаях говорить не приходится.

Было интересно, как и почему Родион Сергеевич заговорил обо мне со старшей дочерью: старческая сентиментальность, чувство вины? Тут же возник вопрос: есть ли у него еще родственники? Может, у меня появятся теперь дяди и тети, двоюродные сестры и братья. Но те вряд ли примут меня. Обо всем этом мне еще предстояло узнать.

Я выключила воду, хорошенько растерлась полотенцем и, надев халат, вышла из ванной комнаты.

На душе У меня было легко. Я подсела к Коле, взяла еще пахнущий клеем кораблик и написала фломастером на борту: «Адмирал Родион Ершов». Сын вопросительно посмотрел на меня: кто это? Я расскажу ему, все расскажу о его героическом дедушке. Но чуть позднее.

В наш еще неначатый разговор ворвался новый телефонный звонок. Звонила Оксана. Она приглашала меня отметить маленький юбилей: три месяца со дня рождения ее мальчика. Все основные торжества, связанные с его появлением на свет, прошли в период моей болезни. Я еще не видела ее ребенка. Сегодня я удивила ее своим немедленным согласием прийти в гости. Сколько раз я отказывалась от любых ее приглашений. Я даже не пускала ее в свой дом, ссылаясь на загруженность учебой — я не хотела видеть никого. Сейчас она решила, что мое затворничество пробила ее настойчивость, но причина была в другом. Я должна была поделиться с ней своей колоссальной радостью. И поделиться не по телефону, не наспех и между прочим. Такое событие хотелось преподнести по-особому: торжественно и обстоятельно.

Получив мое согласие, Оксана помедлила и спросила, не буду ли я возражать против присутствия Островского. Я сказала, что встреча с Валерием для меня — тоже маленький праздник. Я давно не видела своих друзей и сейчас поняла, как мне их не хватало все это время.

* * *

Оксана купила квартиру в элитном доме престижного района. Еще несколько лет назад в одном и том же подъезде можно было увидеть обшарпанные двери коммунальных квартир и крепкие железные двери-щиты в квартирах новых русских. Теперь общество расслаивалось по домам и микрорайонам.

Территория вокруг нового дома была идеально ухожена. Дорожки расчищены от снега. Яркие фонари на коротких столбиках симметрично выстроены в ряд. Чуть в стороне — платная стоянка с будкой охранника. По бокам парадного входа — вазоны с голубыми елочками. Консьерж уточнил, к кому мы идем, и пропустил к лифту. На лестнице было чисто, светло и тепло. Цветы, в изобилии стоящие на подоконнике бельэтажа, — роскошны, как в оранжерее. В лифте мы с Колей просто обалдели: зеркала, диванчик, телефон на стенке. Красота!