Безумный алхимик - Артем Еремеев

– Отдай мне зверя, люд, ты не достоин им владеть.

– Ага, щас, разбежался. – Этот мелкий белобрысый говнюк своим поведением мгновенно вывел меня из себя.

Рожу мальчишки перекосило от злобы и ненависти, и он истерично заголосил:

– Пратт, убей этого наглеца и забери у него дряка, я приказываю.

Мужик в нерешительности замер, крысиные усики задергалась, глазки забегали по сторонам в поисках свидетелей. А пацан тем временем продолжал вопить:

– Я приказываю, забери. Забери! Забери!

От истеричных воплей мальчишки лошадка, на которой он восседал, стала прядать ушами и нервно вздрагивать, переступая с ноги на ногу. Мужик дернулся, зло оскалившись и резко вытащив из поясных ножен длинный тонкий меч, шагнул вперед. В этот момент я остро пожалел, что ленился таскать гартог с собой на работу. Изя, заметивший вооруженную угрозу, отреагировал мгновенно. Дряк прыгнул навстречу, угрожающе зашипев, он распахнул свою алую пасть, полную острых как бритва зубов, и раскрыл, словно зонтик, кожаный воротник.

Усатый отскочил обратно, едва не врезавшись спиной в собственную лошадь. Белобрысый сопляк, ни на секунду не перестававший орать, завизжал, как девчонка. Его лошадь, для которой это стало последней каплей, испуганно заржав, встала на дыбы и, сбросив мальчишку с седла, рванула прочь, вниз по улице. Стук ее копыт был отчетливо слышен в наступившей внезапно тишине. Никто больше не орал, не шипел и не звенел железом. Мы все как один уставились на распростертое в уличной грязи тело мальчика.

– Ты его убил, – едва слышно, с диким страхом в голосе прошептал усатый. – Ублюдок. Ты убил… единственного сына баронессы Вигор.

Мое сердце ушло в пятки, к горлу подкатил ком. Перед глазами тут же возник образ площади, палача и моей головы, слетающей с плеч под ударом топора. В абсолютно пустой черепушке, которая пока еще покоилась на моих плечах, была лишь одна мысль – бежать, бежать, пока не поздно, бежать куда угодно. Я сделал непроизвольный шаг назад, и в этот момент мальчишка открыл глаза. Усатый бросился к своему хозяину и замер рядом с ним, не решаясь даже прикоснуться. Белобрысый истерик тем временем принял сидячее положение и молча обвел ошарашенным взглядом всех присутствующих.

– Хозяин… – проблеял мужик, – ты в порядке?

Мальчишка, все еще пребывающий в ступоре, оглядел себя, сидящего в грязи, посреди мостовой. Затем медленно ощупал свой затылок и, глянув на руку, измазанную в навозе и крови, вдруг завизжал, как порося. От столь пронзительного крика заложило уши.

Словно в ответ на эти крики с другого конца улицы послышался топот и звон доспехов. К месту происшествия спешила ночная стража.

– Уходим! – крикнул я Изе, и мы со всех ног рванули подальше от этой психованной парочки. Вслед нам летели угрозы и проклятия от усатого. Он хотел было броситься за нами, но не решился оставить своего, теперь не очень белобрысого хозяина. Тот по-прежнему сидел в грязи и с надрывом голосил во всю мощь своих легких.

Человеческий разум требовал как можно быстрее добраться до дома, там безопасно, можно отсидеться и переждать. Однако звериное чутье дряка гнало вперед, заставляя отрываться от возможной погони, петлять и путать следы. Изя выбирал самые темные переулки и подворотни. Несколько раз влетая в тупик, приходилось с ходу штурмовать забор, а то и целое здание. Ящер, благодаря мощным когтям, легко карабкался по каменным стенам домов и деревянным перекрытиям, а мне приходилось проявлять чудеса средневекового паркура, изо всех сил стараясь не свалиться вниз, в темноту. Перед глазами мелькали дощатые заборы и печные трубы, а за спиной чудилось дыхание стражника, который вот-вот настигнет, схватит и потащит на эшафот. Страх и адреналиновый азарт гнали меня все дальше и дальше. Добротные каменные дома сменились деревянными лачугами, улочки стали еще теснее и извилистей. Не вписавшись в поворот в узком месте, я с треском проломил ветхую стену сараюшки и свалился в кучу мусора, едва не пропоров живот обо что-то острое и твердое. Из глубины сарая раздались визги, скулеж и возня. А следом с утробным рыком из темноты выдвинулась собачья морда, за ней появилась еще одна, и еще. Псы, крупные, как доги, худющие и злые, с облезлой шерстью, вышли вперед и стали обходить меня с разных сторон. Стоило мне пошевелиться, как животные начинали рычать еще сильнее, припадали к земле и скалили клыки, от одного вида которых становилось не по себе.

Внезапно стало гораздо темнее, слабый лунный свет загородила тень, возникшая в проломе. Вместе с тем пришло знакомое чувство, что ты не один и рядом тот, на кого можно всегда положиться. В голове сразу родился план действий. Моя цель – слева, вожак стаи. Он почти закончил обходной маневр, намереваясь напасть сзади, пока я отвлекусь на парочку перед собой. Этих двоих Изя выбрал для себя.

Появление нового противника заставило псов атаковать немедленно. Вожак прижался к земле, его глаза светились лютой злобой, шерсть на загривке встала дыбом. Короткий разбег – и зверь прыгнул, метя мне в горло. Я инстинктивно прикрылся левой рукой, подставив ее под летящую пасть. Правой же схватил первое, что попалось мне под руку, ту самую палку, на которую сам едва не напоролся. Короткий удар, снизу вверх прямо перед собой, единственное, на что хватило времени. Руку пронзила острая боль. В тот же миг меня сбивает с ног блохастая туша. От мощного удара я кубарем выкатился обратно на улицу, саданувшись затылком о стену противоположного здания. Псина навалилась мне на грудь, сдавливая дыхание и продолжая грызть мою руку. Я дико заорал не столько от боли, сколько из-за страха остаться без руки, и принялся молотить руками и ногами, отпихивая его от себя. Это вышло на удивление легко, вожак стаи свалился на сторону, мелко засучив лапами. Из-под его нижней челюсти торчал обломок обглоданной бедренной кости.

Рука, зажатая в пасти мертвого зверя, начала саднить. Из темноты полуразвалившегося сарая раздались яростное рычание и звуки нешуточной драки. Изе требовалась помощь. Превозмогая боль в прокушенной конечности, упираюсь ногой в верхнюю челюсть, а нижнюю тяну на себя. Хрен там. Предплечье зажало, словно в капкане, голыми руками мне их не разжать, а расклинить нечем. Разве что…

Обглоданный мосол словно рукоять ножа торчал прямо у меня перед глазами. Ухватившись, я с хрустом и скрежетом его провернул и выдернул. Из раны потоком хлынула кровь, заливая штаны и почти новый овечий полушубок. Кусочки серого вещества еще остались на кончике. Похоже, обломок пробил горло и достал до мозга, мгновенно убив пса. В другой раз меня непременно бы стошнило от увиденного, но сейчас я лишь перехватил поудобнее орудие убийства и снова вонзил его в череп собаки, на этот раз между зубов. Работая этим импровизированным рычагом, мне удалось осторожно освободить руку. Беглый осмотр показал, что раны были несерьезные. Крови не много, клыки хоть и прокололи рукав полушубка и до мяса содрали кожу в двух местах, но в общем и целом я легко отделался.

Громкий лай из сарая уже сменился на скулеж и жалобное повизгивание. Я поспешил к Изе, но там уже все было кончено. Оба пса валялись на полу, разодранные в клочья. На их боках зияли рваные дыры от вырванных кусков мяса и длинные следы от когтей. Над поверженными противниками стоял дряк, излучая азарт боя и радость победы. Я поспешил отгородиться от его эмоций, должен же хоть у кого-то остаться разум.