Миф моногамии, семьи и мужчины: как рождалось мужское господство - Павел Соболев

изменилась. С постепенным исчезновением мегафауны мужчина добывал всё меньше, но величие его оставалось непоколебимым. Так как человеческая культура складывалась вокруг Великой Охоты и сопутствующего ей феномена мужского престижа, то эти явления не могут так запросто из неё исчезнуть, даже если они уже и исчезли из реальной практики людей. Традиции, лежащие в самой сердцевине культуры, особенно инертны.

"Символическое господство — престиж определенных паттернов мужественности — закрепляется в идеологии, в религиозных доктринах, практиках первичной и вторичной социализации, культурных репрезентациях, на уровне субъективной идентичности" (Здравомыслова, Тёмкина, 2015, с. 417).

Охота давно перестала быть прибыльным делом или даже исчезла вовсе, но образ «мужчины-добытчика» продолжает существовать фактически во всех культурах. Мужчина по-прежнему бегает за хлипкой дичью и потрясает копьём, пытаясь демонстрировать следы былого величия. И именно сейчас это всё больше похоже на игру, так как уже напрочь лишено какой-то ощутимой пользы. И жизнь мужчины современного мегаполиса ничуть не отличается, содержа основные элементы той архаичной картины. Как заметил философ, "мужчина — это ребёнок, играющий в мужчину" (Бурдьё, 2005, с. 333), и эта картина хорошо раскрыта Вирджинией Вулф в эссе "Три гинеи", где она размышляет, что в глубине культуры сидит заговор против женщин, навязывающий им "ужасного самца с громогласным голосом и тяжёлыми кулаками, и по-детски рисующее мелом на полу знаки, эти мистические демаркационные линии, между которыми зажаты суровые, одинокие и искусственные человеческие существа. В этих местах, украшенный золотом и пурпуром, обрамлённый перьями как дикарь, он выполняет свои мистические ритуалы и наслаждается сомнительным удовольствием власти и господства, в то время как мы, «его» женщины, мы остаёмся в семейном доме, поскольку нам не разрешено участвовать ни в одном из этих многочисленных сообществ, из которых состоит общество" (цит. по Бурдье, 2005, с. 337).

Попытки господствовать над самками наблюдаются у разных видов обезьян, но в целом "в отряде приматов отсутствует однозначная закономерность доминирования мужского пола над женским" (Бутовская, 1990). При этом господство над самками в некоторых колониях важно не само по себе, а выступает лишь средством в деле борьбы между самцами за иерархию — альфа-самец пытается препятствовать "своим" самкам спариваться с его конкурентами, выражая таким образом превосходство именно над ними, а не над самками. Борьба за место в иерархии порой выглядит основным способом времяпровождения самцов. Эти "мужские игры", вероятно, обусловлены фактом, что в природе самец выполняет лишь оплодотворяющую функцию, и дальше становится не нужен, самки заботятся о потомстве самостоятельно — проще говоря, у самцов оказывается слишком много свободного времени. Борьба за место в иерархии — основной способ хоть как-то это время занять. Шумные и агрессивные демонстрации оказываются наиболее действенным способом произвести эффект на одногруппников — знаменитый случай, когда самец шимпанзе научился эффектно громыхать найденной канистрой, за счёт чего сразу же поднялся в глазах товарищей. Надо полагать, если бы однажды вместо канистры шимпанзе попалась возможность охоты на мегафауну, то эффект такой "демонстрации" оказался бы куда более впечатляющим и растянулся бы на тысячелетия. Прям как у нас.

Интересно, что обыкновенные шимпанзе, известные своей немалой агрессивностью и некоторым доминированием самцов над самками, занимаются охотой, для чего самцы объединяются в группы. Они отлавливают и поедают представителей низших обезьян и маленьких антилоп. В то же время более миролюбивые шимпанзе бонобо охотятся значительно реже, и самцы совсем не образуют охотничьих групп, и при этом их строю характерен матриархат, главенство самок. То есть, возможно, роль охоты в деле объединения самцов и противопоставления их самкам в зачатке наблюдается уже у шимпанзе обыкновенного.

"Заслуженный охотник в наибольшей мере соответствует жизненному идеалу мужчины, который на языке бамбара выражается словами "чее дафален", то есть настоящий мужчина. Состояние "чее дафален" достигается человеком только к старости. Но в качестве идеальной жизненной модели оно прививается с детства" (Арсеньев, 1991a, с. 97).

Сотни тысячелетий назад флёр Великого Охотника привёл к пониманию того удивительного факта, что мужчиной не рождаются — им становятся. Чтобы стать настоящим мужчиной, отныне надо было стать Великим Охотником. Только совершив все необходимые действия, можно было примкнуть к новоявленной элитной касте Мужчин. Так родились распространённые по всему миру обряды инициации мальчиков, которые, как признают антропологи, оказываются для всех культур куда более значимыми, чем какие-либо сходные обряды для девочек (Абрамян, 1983, с. 86). В один прекрасный день у девочки случаются первые месячные, и всё, с этого момента она навсегда женщина. А вот "быть мужчиной предполагает определённую работу, чего не требуется от женщины, чтобы быть женщиной. Гораздо реже можно услышать как призыв к порядку слова "Будь женщиной!", тогда как соответствующий призыв к мальчику и даже к взрослому мужчине распространён в большинстве человеческих сообществ" (Бадентэр, с. 12). Мужественность оказывается чем-то хрупким, нестабильным, чем-то, что нужно регулярно подтверждать и удерживать. Становлению Мужчины все культуры уделяют главное внимание. "Мужественность для мужчин важнее, чем женственность для женщин" (Бадентэр, с. 62). "Этнографические данные свидетельствуют, что мальчики строже девочек охраняют принятый гендерный порядок" (Кон, 2009b, с. 32). В этом направлении работает вся культура в целом, всё общество. "Отклонение от женской роли воспринимается обществом относительно более спокойно, чем отклонение от мужской. Люди гораздо сильнее беспокоятся по поводу мальчиков, играющих в девчоночьи игры, чем по поводу девочек-"сорванцов" (Бёрн, 2008, с. 190). На этом фоне женщина выглядит откровенно второстепенным персонажем, обделённым вниманием культуры.

Возникшее в условиях Великой Охоты противопоставление мужчин и женщин с явным превосходством первых затем привело к ещё более детально проработанным механизмам этого противопоставления.

1. Территориальное разделение

У некоторых современных племён существуют так называемые "мужские дома" — особые большие хижины, вход в которые разрешён только мужчинам, вход женщинам же строго табуирован и может жестоко караться ритуальным групповым изнасилованием. В таких домах не только хранятся священные предметы мужских ритуалов, но и там мужчины в компании друг друга проводят большую часть времени с того самого момента, как посредством ритуалов инициации становятся отлучены от матери. Чем больше времени мужчина проводит в мужском доме, а не общается с женщинами, тем более он "настоящий мужчина" (Кон, 2009а, с. 70). Таким образом, противопоставление мужчин женщинам происходит чисто в пространственном плане путём сакрализации какой-то его части. Что интересно, даже женатые мужчины не жили со своими жёнами постоянно, но обычно проводили с ними в отдельной хижине лишь какую-то часть года, а остальное же время оставались в мужском доме в кругу других мужчин. "У некоторых народов Африки муж и жена не только жили в разных хижинах,