Неон, она и не он - Александр Солин

Прослонявшись с полчаса, она ушла в спальную и прилегла. Мысли ее снова вернулись к случившемуся. Она думала о том, как странно и внезапно поменялось ее положение, в основательность которого она уже начинала верить. Все было странным и ненормальным в их отношениях – и сама встреча, и скоропалительный пожар его обожания, и ее сопротивление ему, и ее капитуляция, и неожиданное открытие ее женской способности, и их обручение. И вот теперь всего этого нет, а есть зыбкое, одинокое состояние, которое хочет только одного – чтобы ее оставили в покое.

Она не заметила, как уснула. Проснулась она около четырех часов вечера, и почти сразу зазвонил домашний телефон. Нет, только не ОН – мириться с ним сейчас было бы несвоевременно и утомительно.

– Алло… – взяла она трубку.

– Привет! – услышала она бодрый голос Светки. – Ну, как вы там?

– Нормально… – почувствовав предательское разочарование, ответила она.

– А мы хотели пригласить вас к себе!

– Нет, спасибо, ничего не получится…

– А что такое? Заболел кто-нибудь?

– Вот именно, заболел, – выразилась она достаточно язвительно, чтобы Светка насторожилась.

– Что там у тебя опять случилось?

Она помолчала, не зная, как сообщить новость, которая, без сомнения, тут же гремучей змеей пойдет гулять по проводам.

– Выгнала, – с вызовом сообщила она.

– Кого выгнала?

– Ну, не кошку же! Жениха, конечно!

– Как, выгнала?! За что?!

– За то самое…

Светка помолчала и сердито спросила:

– Ты это… вообще… ты можешь мне толком объяснить без этих твоих штучек?

– Ах, Светка, да что тут объяснять! – вдруг прорвало ее. – Что тут объяснять, если он как был кобелем, так и остался!

– Что значит – кобелем? Когда он успел?

– Да при вас же и успел!

– Как это – при нас? – взвился недоумением Светкин голос.

– Ну, господи! Когда целовался на брудершафт с тобой и с Юлькой! – раздраженно ответила Наташа, почувствовав вдруг, как глупо и неубедительно это звучит. Так оно и вышло. Светка замолчала, а затем с испугом спросила:

– Наташка, ты что – дура?

– Ладно, это мое дело! Ты все равно ничего не поймешь! – злилась она, жалея, что открылась.

– Ну, ты даешь, подруга, ну, ты дае-ешь!.. – сокрушенно вымолвила Светка.

– Ладно, все! Не хочу больше об этом говорить! – и она отключилась.

Ну, как им, темным, объяснить, что чувствует молния, когда верный гром, избавившись от нее, вальяжно катится по небу, лаская спины туч и проникая в их укромные места!

Судя по тому, что в следующие полчаса один за другим раздались несколько звонков, новость облетела подруг. Она не брала трубку, и звонки повторились на мобильный. За весь вечер она никому не ответила.

Спал он плохо, а проснувшись, испытал вялое любопытство: «Интересно, как быстро она заведет себе нового мужика…», после чего отправился бродить по квартире, подыскивая себе тихое место в новом растерянном мире и привыкая к непривычно бесцельному состоянию. Проходя мимо своего стола, он поймал глазами ее цветную, веселую, теперь уже издевательскую улыбку, которая, выйдя за рамки фотографии, заслонила собой весь свет. Он шагнул к ней, рванул ящик стола, опрокинул и сгреб ее туда. Вспомнил про бумажник, дошел до прихожей, достал его из куртки, мрачно и мстительно извлек фото, хотел тут же его разорвать, но в последний момент удержался и кинул ЕЕ лицом вниз в тот же ящик.

За завтраком мать сочувственно на него поглядывала, пыталась невинными вопросами выудить трепещущие подробности, но он скупо и односложно отбивался, так что узнать, кто от кого ушел и надолго ли ей не удалось.

Оказалось, что у него теперь масса свободного времени, можно снова курить и не бегать. Правда, книга не читалась, телевизор не смотрелся, Интернет раздражал, музыка пролетала мимо ушей, и все прочее валилось из рук. Перепробовав домашние средства забвения, он напросился в гости к Юрке и в пять часов вечера отправился к нему на Алтайскую.

Их стратегические планы, в согласии с которыми они держали деньги в одних и тех же банках, работали с теми же брокерами, следовали единым схемам и расчетам, словом, во всем поступали солидарно, совпадали даже в топографии. И когда он приобрел квартиру на Московском, Юрка выбрал сравнительно тихую улицу у него под боком, а загородный дом построил в тех же местах, где и он. И только в семейном устройстве их планы разошлись – здесь Юрка тихо и незаметно обошел его на шестнадцать лет, что и открылось ему по-новому вместе с входной дверью, за которой его улыбками встречало все Юркино семейство. Он вошел в просторную прихожую, поставил в сторонку большой пакет с виски и сладостями и приготовился к объятиям.

– Здорóво, бродяга! – приветствовал его друг, крепко обнимая. – С Новым годом, дорогой! А чего один? Где невеста?

Обняв друга, он потянулся к его жене.

– Ну, наконец-то! Живем в двух шагах, а видимся раз в год! – обняла его, сверкнув игривой искрой зеленовато-карих глаз, Татьяна, Юркина жена – женщина своенравная и вполне еще соблазнительная.

Разумеется, Юрка с Татьяной уже знали о его жизнеутверждающих планах, и когда выпили за фондовый рынок-кормилец, то тут же захотели выпить за гостя, его невесту и их будущее счастье. Он ждал этого, и ждал с каким-то болезненным нетерпением, так что когда наступила его очередь он, криво усмехнувшись, сказал:

– Спасибо, конечно, но пить не за что – мы расстались!

– Как?! – грянул дуэт, который ранее в программе не значился, но был исполнен с редкой слаженностью. Последовавшие затем беспорядочные вопросы свелись к двум сиамским близнецам недоуменного жанра: «Как это случилось и кто виноват?»

– Она считает, что я. Я считаю, что она…

Ну, как им, счастливым, объяснить, что молния, у которой он был на побегушках, не оценила его прыти, не воздала должное его страсти, с которой он, не жалея голоса, катился от горизонта до горизонта, восхваляя и прославляя на все небо ее ослепительные достоинства!

Хозяева восприняли новость каждый по-своему.

– Я, конечно, ее не видел и ничего не могу про нее сказать… – озадаченно начал Юрка.

– Ой, да что там на нее смотреть! – своенравно перебила его Татьяна. – Если она такого парня, как Димка, не оценила, то с ней все ясно! Не переживай, Димочка: все, что ни делается – к лучшему!

– А я и не переживаю! – с натужной беспечностью ответил он.

Когда Татьяна удалилась на кухню, Юрка налил очередную порцию виски и участливо сказал:

– Ну, давай, рассказывай, что там у вас случилось! Ты же говорил, что лучше ее на свете нет, и все такое!