Ангел с железными крыльями - Виктор Тюрин

– А награды у вас есть?

– Два креста.

– Ого! Так вы герой! Много германцев убили?! – все никак не могла успокоиться юная девица.

– Не без этого.

– Вы на фронте научились так стрелять?! Я видела! Бац-бац – и все разбойники лежат!

– Лиза, а ты помнишь, как испугалась?

Похоже, отец решил приструнить свою дочь подобным способом.

– И что? Я девочка, мне положено бояться. А храбрые мужчины должны нас защищать. Я правильно говорю, Сергей Александрович?

– Правильно, – но тут неожиданно вспомнил о сестре и добавил: – Только не всегда так выходит.

Разговор у нас перескакивал с антикварных редкостей на войну, потом на школу, где преподавала старшая дочь Антошина, затем на погоду, на театральные премьеры и все такое прочее, о чем было желание поговорить. Несмотря на роскошь и богатство, Антошины показались мне в общении простыми, добрыми и душевными людьми. Уходил я от них уже довольно поздно, провожаемый всей семьей.

– Вы когда снова к нам придете? – спросила меня Лиза.

– Когда пригласите, – чуть усмехнулся я.

– Папа! – тут же развернулась к отцу дочь.

В ее возгласе было одновременно требование и просьба.

– Что папа?! Сергей Александрович – человек занятой. У него тренировки…

– Ой! Папа как-то упомянул о японцах, которые могут необыкновенные вещи! Так тот кулаком здоровенную доску разбивает! Вы так можете?!

– Хватит, Лиза! Дай человеку уйти домой. Уже поздно. Сергей Александрович, когда у вас найдется свободное время, позвоните. Вот вам моя визитка. Ждем вас в любое время. До свидания.

– До свидания.

Не успел я раздеться, надеть домашний халат и сесть в кресло, как раздался стук в дверь.

«Блин! Ну, кого еще несет на ночь глядя!»

Не торопясь встал и пошел к двери, надеясь, что незваный гость сам уйдет, без излишних напоминаний, но моим надеждам было не суждено сбыться. Стоило мне подойти к порогу, как снова раздался стук. Я широко распахнул дверь. На пороге стоял домовладелец Савва Лукич. При виде меня на его лице появилась довольная улыбка.

– Я уж думал, что опять впустую пришел! Слава тебе, господи! Наконец застал вас дома, Сергей Александрович!

– Зачем я вам так срочно понадобился, Савва Лукич?! На новую битву с японцами зовете?!

– С японцами?! Ах, вы о том вечере! Нет. Здесь все проще! Помните, я вас с Бадмаевым познакомил?! Там на вечере?!

– С Бадмаевым?! Тот, который про монаха-ясновидца рассказывал?

– Он! Петр Александрович! Он мне уже дважды телефонировал, а также вчера сам приезжал! Хочет срочно с вами увидеться!

– Хм…! Зачем я ему понадобился? – и я принял удивленный вид.

– Не говорит! – тут он порылся в кармане, затем достал и подал мне визитку. – Вот тут его адрес и телефон. Извините за беспокойство и спокойной вам ночи!

Закрыв дверь, я первым делом пошел посмотреть на часы, висящие в гостиной. Стрелки показывали половину одиннадцатого вечера.

«В принципе, можно телефонировать и сейчас. Зачем я ему понадобился, тоже понятно. Мое предсказание… Хм. Вот только, готов ли я сам попытаться изменить ход истории? И главное, во имя чего?» – я задумался, но уже спустя минуту ответ на все эти вопросы пришел сам по себе. Его мне подсказало чувство вины перед сестрой, до сих пор занозой сидевшее в моем сердце.

«Я не могу повернуть вспять судьбу Наташи, но попытаться исправить судьбы миллионов других людей и тем самым спасти Россию обязан».

Сомнения развеялись окончательно: свой выбор я сделал. Подошел к висящему в коридоре телефону, снял трубку. После того, как меня соединили, только спустя минуту мне ответил заспанный голос:

– Вы знаете, сколько сейчас времени?!

– Простите. Я вам лучше завтра перезвоню.

– Нет уж! Раз я уже встал с кровати, то для начала хотел бы знать: с кем имею честь разговаривать?

– Богуславский. Сергей Александрович.

– Богуславский… погодите… Да! Точно! – из голоса разом исчезли сонно-ленивые оттенки, и он стал живым и энергичным. – Мне очень надо с вами увидеться! Если вы не против, то жду вас… во вторник. После пяти… Нет. Лучше в семь часов вечера. Диктую адрес…

– Не надо. Он есть на вашей визитке.

– Так вы приедете?!

– Да, Петр Александрович. Спокойной вам ночи.

Царский лекарь встретил меня в прихожей.

– Здравствуйте, Сергей Александрович! Раздевайтесь! Как там, на улице: снежок все еще идет?

– Здравствуйте, Петр Александрович! Закончился. Если только излишнюю сырость убрать – вообще благодать будет!

– Что тут скажешь! Кругом вода! Да вы проходите! Кстати, у меня есть водочка, настоянная на травах. При нашей погоде самое то! Вы как?

– Спасибо. Не пью. Вот если только чаю предложите. Не откажусь!

– И правильно делаете! – неожиданно раздался чей-то громкий голос из глубины квартиры. – Чай у Петра отменный! Обязательно надо испить!

Я вопросительно посмотрел на хозяина квартиры, тот в ответ добродушно усмехнулся:

– У меня там еще один гость сидит. Проходите!

Пройдя в столовую, я увидел стоящего рядом со столом, на котором возвышался самовар, высокого мужика с длинными волосами, расчесанными на пробор, одетого в черную рубашку навыпуск и широкие штаны, заправленные в лаковые сапоги. Больше всего он смахивал на купеческого приказчика, разодетого по случаю какого-то торжества. Вот только рубашка на нем была шелковая, да поясок изящный, наборный. Да и взгляд никак не подходил к сложившемуся образу. Открытый и чистый, в то же самое время он настораживал притаившейся в глубине глаз цепкостью и пристальным вниманием. Словно пытался заглянуть человеку в душу. Мне не нужно было его представлять. Григорий Распутин. Он протянул руку, я пожал ее.

– Сил-е-ен! – протянул царский любимец, разглядывая меня. – Наслышан о том, как ты япошку наказал! Хвалю! Отстоял честь русских людей! Кто я, тебе ведомо. Вижу. А ты, значит, тот самый Богуславский?

– Тот или не тот – решать мне! Вас как по батюшке кличут?

– Отца Ефимом звали.

– Рад с вами познакомиться, Григорий Ефимович.

– И я хорошим людям всегда рад, – он повернул голову к хозяину квартиры. – Петр, а не испить ли нам твоего знаменитого чайку?! На травах.

– Как же, Гриша! Конечно, сделаю, а вы пока, гости дорогие, присаживайтесь. Варенье себе накладывайте, которое по душе придется.

Не успел Бадмаев скрыться на кухне, как я негромко, глядя прямо в глаза Распутину, сказал: