Сердце Зверя. Том 2. Шар судеб - Вера Камша

– Я готова, – внезапно решила сестра, – я видела… Нужно идти. У нас много дел – у тебя и у меня. Их надо сделать, их все равно надо сделать, только ты не перебивай. Ты и Марианна… Вы должны быть вместе. Пока я регент, я могу расторгнуть брак, но Капуль-Гизайль должен об этом просить, иначе будет незаконно, я проверяла. Брак бесплоден, пусть барон возьмет это на себя. Марианна останется баронессой, я сделаю ее своей дамой. На Осенний Излом вы сможете пожениться. Вот тогда и поймешь, что значит… Что значит иметь дома одну и ту же женщину.

– Я уже понимаю. Это счастье.

– Надеюсь, для тебя так и будет! Как хорошо, что Марианна здорова. Когда Айри согласилась… я за вас просто испугалась. Девочка сама не понимала, как больна. Она могла просто не перенести первой ночи. Я чувствовала, что тебе нужна другая женщина, но ты так хотел быть рыцарем…

– Айри умерла не от болезни, а я… Я не кагетский посол, чтобы задним числом объявлять себя тем, кем никогда не был.

– Бедный Бурраз, – улыбка Катари была неожиданной и грустной, – вот он и стал дураком и трусом, а верно, если верно, лишь что-то одно…

– Я тебя опять не понимаю. – Спасибо Бурразу, о нем не больно говорить.

– Ты хорошо помнишь Адгемара? Он был дураком?

– Нет. – Казар был умнее их всех и едва не спас Талиг от Альдо, но Мильжа не позволит вспомнить Лиса добром. Никогда!

– Умный не отправит к сильному соседу послом дурака, особенно перед войной. Или отправит, но для Гайифы. Тогда рядом будет настоящий посол, которому придется договариваться, если Гайифа проиграет.

– Может, ты и права, но менять казаров по восемь раз тошно. Хорошо, что я не посол.

– Те, кто после смерти Альдо отправил вас с Дэвидом в Багерлее, не были послами.

Кракл, Вускерд, Кортней… И тут же Карлион с Берхаймом и Феншо. Дураки, причем тошнотворные. Рядом с ними любой выходец человеком покажется.

– Ты опять права, а выходцы… давно хотел спросить. Ты как-то говорила, что видела в Нохе монахов и слышала колокол…

– Ты ходил в Ноху? – Катарина остановилась и подняла лицо. – Зачем?!

– Охотился на призраков. Слишком уж много о них говорят. Что ты видела?

– Это был моровой ход… Они молились о прекращении чумы… Колокол звонил, монахи шли и умирали со свечами в руках. Через них переступали и шли дальше. Мор прекратился, когда в последнем аббатстве умер последний монах… Умер, не прекращая молить Создателя о милости к городу… Я не знаю, что за аббатство это было, но мертвые пытаются нас отмолить. Снова…

Солнце, птичий щебет, синее небо с белыми облаками, и все равно страшно. От этих ее слов, от так и не забытых кошмаров.

– Ты только на ночь такое не рассказывай.

– Ты же хотел знать…

– Больше не хочу, да и не видел я никого. – В том, что она говорит, может быть смысл, но тогда… Нет монахов, нет и опасности! – Тебе что-нибудь нужно? Негоцианты ради тебя весь Талиг перероют.

– Поблагодари их, мне ничего не надо… Придумала! Скажи им, чтоб нашли серебряных оленей… Ардорские статуэтки. Когда приедет Арлетта, пусть ее встретят олени. Поблагодари своего Карваля от меня за новости… С Арлеттой и Марианной мне будет легче. Робер, как же я устала… от Дженнифер, от Одетты. Раньше они не ссорились, теперь спорят из-за каждой мелочи, а я должна решать… Да мне все равно, что есть в обед и чем мыть руки! И им все равно, но они так хотят быть главными.

– Ну так стань не такой святой и прогони.

– Не издевайся. Я не святая… Ты не представляешь, что я делала. По молодости, от безысходности, но делала… Это не на тебе кровь, на мне.

– Катари!

– Дай мне договорить, я не знаю… Не знаю, будет ли у нас время и захочу ли я говорить… Я шла в сад за памятью о доме, а тут… Не думай обо мне лучше, чем я есть. Я сожалею, что вернула к себе прежних дам, что не объяснила Окделлу его место, что выпустила Штанцлера, что обещала ему аудиенцию, но я не могу брать слово назад! Я регент, а все вокруг… оно ужасно. Значит, власть должна держать слово особенно крепко. Я ошибалась, я их… почти ненавижу, но пока я регент, все останется, как я сказала. Потом Рокэ все исправит. Пусть прощает или судит, я… я уже буду свободна.

– Почему ты так говоришь? Тебе плохо?

– Не обращай внимания, это из-за маков. Из-за того, что они не такие, как дома… Знаешь, в нашей памяти есть что-то от цветов. Стыд – крапива, гиацинты – надежда, маки – несбывшееся… Ты должен будешь подтвердить развод у нового регента, это обязательно. Не забудешь?

Дьегаррон заявился, когда его никто не ждал. Решившая не пугать на ночь глядя командующего Матильда отказалась от приглашения, накорябав на сей счет вежливую записку. Покончив с ужином, принцесса принялась расспрашивать о ежанских делах невысокую плотную тетку лет пятидесяти, мобилизованную по приказу маршала гостье в камеристки. Тетку звали Натали, и она ни разу в жизни не видела гайифских париков и корсетов. Мало того, Натали не кудахтала и не косилась с ужасом на мужские сапоги и фляги, в которых Матильда назло Бонифацию возила воду. Ее высочество успела узнать, что мужа ее новой служанки убили седуны и что та скорее сдохнет, чем уедет из Ежанки, и тут с крыльца завопил дежурный адуан.

Дьегаррон пришел пешком в сопровождении одного лишь Хавьера, но с букетом желто-лиловых ирисов.

– К сожалению, я не представлял, что задумал его преосвященство, – признался кэналлиец. – О вашем прибытии мне стало известно только сегодня. Надеюсь, путешествие вышло не слишком обременительным.

– Не слишком, – подтвердила Матильда.

Первую неделю пришлось поспешать, догоняя ушедшую вперед армию, но Бонифаций поспешал разумно, и выходила совсем не та бешеная скачка, как зимой, при бегстве из Олларии. Да и с кормежкой дело обстояло гораздо лучше, но хвалить олларианца не тянуло. Матильда молчала, разглядывая гостя. Маршал все еще выглядел больным, но держался бодрее, чем в Тронко. Это радовало, но о чем с ним говорить, не о погоде же?

– Нам повезло с погодой, – сообщила принцесса и спохватилась: – Прошу вас, садитесь.

– Я люблю степные дороги, – негромко сказал кэналлиец, – хотя они могут показаться однообразными. Каждый день – одна и та же отцветающая степь, одно и то же небо, те же спутники и разговоры… Вы довольны ужином и домом?

– Я довольна всем, а вот те, кого вы по моей милости выставили…

– Выставлять было некого. – Дьегаррон улыбнулся и сразу же, как и прежде, поморщился. – Дом построен для офицеров будущего гарнизона, из средств, выделенных соберано на восстановление пограничных застав. Надеюсь, вам здесь будет удобно.

– А я надеюсь, что ваш кабан знал, что делал, когда тащил меня сюда. Я в самом деле нужна? Для чего?

– А что говорил его высокопреосвященство?