Бой не вечен! - Василий Головачев

Они и потом, после полубессонной ночи, проведя ее как дорвавшиеся до свободы любовники, старались не касаться этой темы – работы Панкрата, хотя сквозь все заботы и разговоры Лиды, как сквозь туман, проступали ее тревога и страх. Она понимала, что муж не может сидеть без дела в нынешние сложные времена и что он наверняка связан со своими друзьями и с теми, кто стоит за их спиной.

В конце концов Панкрат не выдержал и рассказал ей часть правды: он был с Егором, Ираклием и Марией в Москве, на задании, спасал человека, и все закончилось благополучно.

– Молчи, – прошептала Лида, лежа в его объятиях. – Я вижу, что ты мучаешься, чтобы ничего мне не говорить и не обидеть, но если нельзя говорить, то и не говори, я все понимаю. Все равно ты не будешь сидеть возле меня в роли сторожа, ведь так?

– Не буду, – смущенно отозвался Панкрат. – Но и рассказывать о своих заботах не могу.

– Поэтому я и не требую «отчета о командировке».

– Мой бывший командир часто повторял одну поговорку: много будешь знать, не успеешь состариться. Она и сейчас актуальна, хотя я всегда обижался, когда он ее приводил.

– Я не обижаюсь, просто боюсь за тебя… и за себя тоже, и за детей. Но война с силами зла продолжается, и ты не можешь быть в стороне.

– Не могу. – Панкрат поцеловал жену в ухо. – Если бы ты знала, как я благодарен судьбе, что у меня есть ты! И дети. Не хочешь завести еще одного ребеночка? Девочку?

– Хочу, – улыбнулась Лида. – А прокормишь? Беременная, я много ем.

– Крутовская порода, – фыркнул Панкрат. – У тебя в роду все любят поесть. Ничего, авось прокормлю. – Он перешел на деловитый тон. – Значит, договорились? Заказываем аисту девочку?

Лида недоверчиво посмотрела на его серьезное лицо, потом потянулась к нему губами…

Уже к утру они уснули, не размыкая объятий, и приснился Панкрату сон, будто идет он не то по глухому лесу, не то по болоту, причем болоту странному, серо-черному и топкому, как асфальт: из него трудно было вытащить ноги. Вокруг стоят огромные корявые деревья, а между ними чернеют окна трясин, обойти которые можно, лишь прыгая с ветки на ветку, как белка. А потом впереди открылась черно-зеленая заводь с кочками, одна из кочек стала вылезать из топи, превратилась в совершенно голого Валентина Асламова. Директор рыбзавода протянул к своему телохранителю длинную руку, схватил за горло и бросил в черную жижу…

Панкрат подхватился, влажный от пота, разбудив Лиду.

– Что с тобой? – встревожилась она. – Сон плохой увидел?

– Нечто вроде, – глухо ответил Панкрат, лег снова, улыбнулся, чтобы успокоить жену. – Перенапрягся маленько, заказывая аисту дочку. Спи, я постараюсь увидеть сон повеселее.

– Уже семь часов, пора вставать. Дочку отвезешь?

– Непременно.

Лида сбросила с себя одеяло, Панкрат попытался ее задержать, и они некоторое время боролись, беззвучно хохоча, потом жена все-таки вырвалась, накинула халат и вышла из спальни. Панкрат полежал на кровати, все еще улыбаясь, раскинув руки и ноги, заставил себя встать и начал разминку, как его учил Крутов. Без четверти восемь он умылся, позавтракал, рассказал жене анекдот: «Женщина подбегает к милиционеру. «За мной идет какой-то мужчина! Он, наверное, пьяный или сумасшедший». – «Или слепой», – задумчиво сказал милиционер, глядя на нее».

Лида посмеялась, на ходу подкрашивая глаза, Панкрат помог Насте собраться и повез ее в школу. В девять он был на работе.

Однако Асламова на месте не оказалось, он уехал в командировку в Москву, как сообщила секретарша Аля. Зато в приемной директора рыбзавода сидел… Виктор Телегин, которого Панкрат не видел с момента уничтожения храма Черного Лотоса. У него даже зародилось ощущение, что они с Асламовым взорвали храм вместе с не успевшими проснуться монахами и охранниками, хотя Валентин утверждал, что операция прошла чисто, без жертв. По заявлениям следственных органов, никто во время взрыва не пострадал, а вот храм восстановлению уже не подлежал.

Появление же Телегина развеяло сомнения Панкрата, и он обрадованно потряс бывшему подчиненному руку.

– Какими судьбами, десантник? Неужто снова пришел устраиваться на работу? Я слышал, фирма твоя дала дуба?

– Тебя жду, – бледно улыбнулся Телегин. – Поговорить надо.

– Поговорить – не проблема. Алечка, можно мы посидим у шефа в кабинете?

– Конечно, Панкрат Кондратович, – приветливо ответила миловидная секретарша, – проходите и располагайтесь. Кофе сварить?

– Если тебя не затруднит.

– Я не буду, – отказался Телегин.

Панкрат присмотрелся к лицу Виктора, на котором лежала печать странного сомнения, будто он никак не мог вспомнить какую-то важную вещь.

– Заходи, разберемся.

Они вошли в кабинет Асламова, в интерьере которого произошли изменения: исчез стеклянный шкаф с представителями рыбной фауны Плещеева озера, зато появился стенд с холодным оружием. На столе слева стоял новый компьютер – «Пентиум-IV» с изменяемой конфигурацией процессора, суперплоским экраном и специальным шлемом для аудиосвязи с компьютером. А на стене напротив окон вместо картины Васильева красовался портрет жутковатого мужика с лицом утопленника, от взгляда которого пробирала дрожь.

Секретарша принесла кофе. Панкрат сел за т-образный стол, шлепнул ладонью по сиденью стула рядом.

– Садись, глотни горяченького на халяву. Алька неплохо варит кофе. Так о чем ты хотел со мной поговорить?

Телегин, расхаживающий по кабинету, остановился у стенда с оружием, снял со стены дирк[8], повертел в руках и вдруг метнул его в спину сидящего Панкрата. Если бы Воробьев в этот момент не оглянулся – сделать это его заставило подсознательное ощущение «ветра смерти», – кинжал вошел бы ему под лопатку. Он и так едва успел отклониться – дирк пробороздил ему плечо и с грохотом врезался в кормовую часть дисплея.

Панкрат с изумлением схватился за плечо, глянул на торчащий в компьютере кинжал и тут же метнулся в сторону, спасаясь от ножа; на сей раз это был малайский келаванг. Телегин метнул его с такой силой, что рыбообразное лезвие пробило спинку стула и глубоко врезалось в стол.

– Ты что, с ума сошел?! – воскликнул Панкрат. – Что за шутки?

Вместо ответа Виктор метнул в него еще один кинжал, затем три дзюдзи[9]один за другим. Два сюрикэна прошли мимо, третий вонзился Панкрату в бедро, и он понял, что шутками здесь не пахнет. Телегин сознательно метал оружие на поражение, а метать он умел. Уворачиваться от его бросков в узком пространстве кабинета становилось все трудней.

Тогда Панкрат, «отключив» болевые ощущения, вошел в темп, станцевал «маятник», отбил выпады бывшего охранника и достал его «солнечным затмением» – ударом в стиле боливака в солнечное сплетение. Телегин отлетел назад, выронил нож и согнулся пополам. Панкрат легко мог добить его ударом по затылку, но не стал, остановился напротив, тяжело дыша.