Пощады не будет никому - Максим Гарин

«Ни одного знакомого номера, кроме одного, — моего собственного».

А в это время через четыре комнаты от кабинета, из ординаторской, Геннадий Федорович звонил в свой загородный дом. С Муму у Рычагова была твердая договоренность: он звонит трижды через одинаковые интервалы и только тогда Дорогин снимает трубку.

Сергей в это время находился на кухне и разделывал большим ножом поросенка, привезенного Пантелеичем из деревни. Поросенок был небольшой, нож легко разрезал тушку на куски.

«Вот бы его зажарить целиком, — размышлял Дорогин, — но возни слишком много. А так, кусками в микроволновке, да с хреном, да под водочку — это будет как раз то, что доктор прописал».

После второго звонка Сергей понял, что звонит Рычагов. Звонил он не часто и уж если беспокоил, значит, было что-то срочное. Он вытер руки, взял трубку. Когда она вновь разразилась сигналом, Дорогин нажал кнопку и приложил ее к уху.

— — Сергей, ты? — услышал он голос Рычагова.

— Муму, — ответил Дорогин.

— Слушай внимательно, хреновые новости. Вообще, дела хреновые.

— Чего ты так испугался, Геннадий?

— Тут ко мне приехал Чекан, и он сейчас привезет к нам в дом своего человека, вроде подлечиться. Но я-то понимаю, что никакое это не лечение.

— Привезет так привезет. Они же тебе за это деньги платят.

— Да, и раньше привозили.

— Ну вот видишь, так что бояться пока нечего, за руку нас никто не поймал, денег в доме нет, так что не волнуйся. Мы с тобой все предусмотрели.

— Все ли? — спросил Рычагов.

— Я буду прикидываться валенком, ты в присутствии гостя станешь мною понукать. Так что не волнуйся.

А за звонок спасибо, я тут как раз поросенка разделываю, так что будет чем гостя встретить.

Рычагов так и не дошел до кабинета главврача. Он вернулся с бумагами, зло бросил их на стол.

— Черт подери! — пробурчал он.

— Что, какие-то непорядки?

— Да нет, просто главный занят, у него дела. У меня есть полтора часа времени, можем смотаться ко мне, устроим гостя, а потом я вернусь.

— Хорошо, давай так, — по голосу Чекана было несложно догадаться, что иного он не ожидал услышать. — Пошли.

Рычагов быстро переоделся, сбросил халат.

— Вкусно пахнешь, — заметил Чекан, — цветешь и пахнешь, что ли?

— Цвести не цвету, но пахну.

Чекан еще раз втянул носом дорогую терпкую парфюмерию, но уточнять не стал, каким одеколоном пользуется доктор Рычагов.

Через десять минут они уже садились в машину. Рычагов сел впереди рядом с Борисом.

— Мы тебя потом назад забросим, не опоздаешь к начальству, — сказал Чекан.

— А может, и не потребуется. Позвоню. А если что, они позвонят мне, — кивнув на корпус больницы, сказал Геннадий Рычагов.

Дорогин, зная, что скоро прибудут гости, быстро переоделся. Он снял дорогой спортивный костюм, попрятал книги, которые читал, и облачился в старую одежду доктора, в ту, в которой его и видел Чекан раньше. Стоя перед зеркалом, он взлохматил волосы и обрадованно подумал:

«Хорошо, что я не побрился, а остался таким же, запущенным и заросшим».

Затем он подошел к камину и взял уголек, растер его в ладонях и пару раз мазнул пальцами по лицу, посмотрел в зеркало.

«Форменный сумасшедший, даже, может быть, чересчур. Хотя „чересчур“ в этом деле не помешает».

Сергей натянул на самые глаза лыжную шапочку, у него сразу же стал вид абсолютно конченого человека.

Лютер смотрел на все переодевания Дорогина спокойно, он уже привык к ним. Уж кого-кого, а собаку не проведешь, людей она узнает по запаху, а не по дорогим шмоткам и не по модным прическам.

«Вот и хорошо».

Сергей еще раз пробежался по дому, посмотрел, все ли на местах, и не привлечет ли что-нибудь слишком пристальное внимание гостя. Он уже предвидел, с чем связан визит Чекана и нового человека — подсадной утки. Чекан решил прощупать Рычагова, ведь, как понимал Дорогин, из тех, кто мог иметь хоть какое-то отношение к общаку, остались лишь доктор Рычагов и он сам.

Все в доме оказалось на местах. Дорогин вышел во двор, взял широченную фанерную лопату, обитую жестью, и не спеша принялся расчищать снег с дорожки, ведущей к воротам. Он издалека увидел машину, которая, петляя, пробиралась по узкой дороге со стороны шоссе.

"Так, — подумал Дорогин, — наверное, зря я так сделал — не позвонил Тамаре, она может приехать сегодня.

Хотя не стоит менять заведенный распорядок. Когда все идет по привычной колее, тогда меньше сомнений возникает у посторонних. Интересно, кого же решил подсадить к нам Чекан? Если одного из своих идиотов, типа Митяя или Винта, это не страшно. Вряд ли он найдет кого-нибудь поумнее, он сам человек не очень-то далекий, хотя и обладает абсолютным музыкальным слухом".

Машина вынырнула из-за горки и, сыпля снегом из-под задних колес, подкатила вплотную к воротам, почти уткнувшись в них бампером. Посигналила.

«Вот идиоты, сигналят, я же глухой!»

Дорогин воткнул лопату в снег и отправился открывать. Он специально долго возился с замком, наконец, навалившись плечом на ворота, откатил в сторону одну створку и широко, как только можно, улыбнулся, обнажив крепкие, белые зубы. Затем рукой показал, чтобы шофер заезжал во двор.

— Это он? — спросил Михара.

— Он самый.

— Оклемался твой Муму.

— Вполне.

Михара внимательно всматривался в Муму, смотрел на то, как тот бурно машет руками, изображая то ли стропальщика, то ли уличного регулировщика.

Чекан толкнул в бок Михару:

— Не обращай внимания, он всегда такой.

Михара промолчал.

Рычагов чувствовал себя не в своей тарелке. Страх уже всецело завладел его душой, ему казалось, что и Чекану, и его спутнику все известно до мельчайших подробностей — то, где деньги, как он с Дорогиным завладел ими, и бандиты только издеваются над ним, оттягивая момент расплаты.

— Да постой ты, Борис, какого черта туда ехать? Никто машину не тронет, поле кругом да лес.

Михара сам выбрался из автомобиля. Борис хотел подхватить чемоданчик.

— Не суетись, не прогибайся, — Михара отстранил его, — не люблю, — и, попыхивая «Беломором», подошел к Муму.

Дорогин смотрел на него исподлобья, из-под наброшенных на брови спутанных волос.

— Здорово, брат Муму, — сказал Михара, протягивая руку.

Муму сперва посмотрел на Рычагова, так, как смотрит собака на хозяина в случае, если кто-то чужой пытается ее приласкать, затем двумя руками схватил ладонь Михары и принялся трясти ее, кивая головой, издавая нечленораздельные звуки. И если бы Михара сам не вызволил ладонь, то тряс бы он ее и полчаса, и час.