Отбор демона, или Тринадцатая ведьма - Витамина Мятная

– Так себе зельеце, наверно ты варил? – обратился он к старосте. – Слабовато, у ведьмаков, никогда не получаются приличные призывные варева.

Кикимора крякнула от злости, и я поняла, что в ближайшее время книг потеряет несколько страниц, а так как кастелянши умеют не только читать, но и считать этих страниц будет много.

Сутр повернулся к Фоле.

– Ну, тут все ясно, – прокомментировал он, увидев блеснувший в его сторону острой ненавистью глаз. Книг перевел все внимание на меня.

– Так зачем ты ходила в комнату моего хозяина? – бумажный извращенец подмигнул. – По ягодицы и демонический гриб?

– Нет, драконьим перцем и горчицей приправить и замариновать гри-бо-че-к! – съязвила дуэнья Фоля, более меня разбирающаяся в зимних заготовках развратной нечисти.

– Мне хотелось узнать… Хотелось узнать… – я так и не смогла закончить, потому что меня перебили.

– Ясненько. – Книг подвигал седыми кустистыми бровями и подмигнул шестью наглыми зенками одновременно. Фолю аж передернуло от злости.

– Этот вопросец решить легко! А я-то для чего? Сутры Каммы я или нет? Открой мою обложку и никаких секретов для тебя больше не останется. У меня в середине есть специальный раздел для молодых ведьм. – Не унимался книг. – Присутствуют даже главы для бумажных изданий, – Сутр боком подкравшись к Фоле краем рта прошептал: – Хочешь, покажу Нагговские гравюры?

Вот старый извращенец! Я покраснела до корней волос и поклялась никогда в жизни больше не заглядывать в изврат-книга, обойдусь как-нибудь.

Самое странное, что фолиант тоже сменила свой ультрамариновый оттенок на некий лиловый.

* * *

Сутр так и остался жить в запретной секции ежесекундно ругаясь с Фолей. Мишель и Найджел время от времени туда тоже заглядывали – помочь кастелянше готовить ингредиенты для нового зелья. Я же должна была заняться подготовкой к свиданию.

– Платье, прическа, напильник или пила! – Свела список моих действий к четким трем пунктам кровожадная магическая книга. – Свидание – добыть часть демона! А после: призыв-выдворение! – все кратко и ясно.

Ясно, что ничего не ясно, но уж волосок из прореженной хозчарами шевелюры ректора я как-нибудь исхитрюсь достать на Йольском балу.

К ежегодному празднику готовилась вся академия. Адептки, щебеча как птички, просматривали тонны каталогов, подбирая ткань к бальным нарядам.

Многие стали пропускать профильные предметы такие как: лекарственное зельеварение, судебная магия, защитные чары и прочие, больше внимания уделяя урокам магического домоводства, косметическому травоведению, и мастерству иллюзии. А также совсем не колдовским предметам: танцам, этикету, прикладной красоте, кройке и шитью, особенно сложным прическам и наведению марафета не магическоиллюзорным способом. Все эти предметы стали популярны сразу, как только прошел слух о том, что все иллюзии на балу будут принудительно сняты, во избежание, так сказать. В академии шептались, что в Глактонберри проникла нечисть. Все подумали на мантикору или василиска и только я знала, что помимо них есть еще один зверь: наглый, беспардонный и развратный.

Чтобы изгнать его прочь, я сидела на не магическом уроке шитья и колола себе пальцы иголкой. После того, как стало известно о запрете иллюзий, богатенькие барышни быстренько послали в столицу летучих гонцов и за бешенные деньги по каталогам получили все, что нужно. Менее богатые адептки обладали такими явными достоинствами как: экономность, хозяйственность и умение с помощью чар шить себе одежду – недорогую, но по красоте конкурирующую с лучшими образчиками столичных магазинов.

Только у меня портновские чары не получались: рвали, дырявили, поджигали ткань и поэтому приходилось шить вручную. Как оказалось, руки тоже не совсем из того места росли, но умений все же хватало на простые действия.

Остальные адептки давно ушли, а я все еще просиживала на высоком стуле, долгие часы, делая стежок за стежком аккуратно сшивая ткань по боковым швам.

Мы с преподавателем выбрали самую простую модель, с которой я могла справиться: пышная юбка и скромный корсаж, гладкий без украшений. Лиф, рукава и прическу я собиралась украсить цветами из академического сада. В Глактонберри для меня нашелся забытый кем-то рулон ярко-розового атласа. Цвет явно не мой, но все деньги я отправила домой на восстановление родового замка – поэтому выбирать не приходилось. Я была рада тому, что у меня есть платье и я пойду на бал – первый в моей жизни.

Когда подушечка пальца стала похожа на решето, от многочисленных проколов иголкой, я сделала последний стежок, закрепила, завязав узелок, и откусила зубами ненужный конец нитки. Готово!

Посасывая кровоточащий палец, я стояла и смотрела на наряд, висевший на манекене. В темноте помещения шелк загадочно поблескивал, отражая свет свечи.

Платье, казалось самым красивым из когда-либо виденных мной. Конечно, не все получилось так, как было задумано: короткий шлейф пышной юбки немного кривоват, лямки корсажа не симметричны, кое-где торчат не ровные стежки, но в целом все было замечательно. Первый мой бальный наряд.

До праздника оставались считанные дни, я предвкушала танцы и ежегодное посещение академии родственниками учащихся. Встречу с родными я ожидала больше чем сам бал, памятуя о ненавистном испытании – свидании с нечистью.

Кинув прощальный взгляд на манекен, я побежала в общую спальню. И только расстелив свою постель, заметила, что не сняла с руки одолженную мне преподавателем подушечку для булавок. Пришлось возвращаться обратно в мастерскую.

Вбегая в помещение, в дверях, я столкнулась плечом с Таисинией Сольер. Привычно не обратив внимание на грубость адептки, я выскочила на середину комнаты и замерла. На манекене не было моего платья.

Я стояла застигнутая внезапным шоком.

Не знаю сколько прошло времени, но и Сольер тоже не тронулась с места так и замерев в дверях.

– Это ты сделала? – тихо спросила я, глядя на обрывки розовой ткани на полу. Сольер молчала, все еще стоя ко мне спиной.

Если бы не гробовая тишина в мастерской, я бы не расслышала едва различимый шепот.

– Я хотела внимания, славы, всеобщего признания… – Таисиния резко повернулась ко мне лицом. Щеки ее пылали гневом, черные глаза глядели с ненавистью.

– Для меня важно было стать первой! – закричала она на всю мастерскую. – А ты, шутя обскакала меня! Как я буду жить дальше с этим позором?! Ты даже ректора смогла умаслить! Он смотрит на тебя, как голодный на хлеб! Что ты ему сделала? Отвечай? – девушка подскочила ко мне и вцепилась в мои руки, отполированные ногти больно царапнули кожу. Я оттолкнула Сольер. Адептка не заметила этого, продолжая шипеть, словно змея, глядя прямо мне в глаза: – Что ты такого смогла сделать чего, я не сумела? Я для него такое делала, о чем ты и представить не могла, жалкая деревенщина! Я даже опозорила себя ради него. Скрывала что он полудемон!