Лукреция Борджиа. Эпоха и жизнь блестящей обольстительницы - Мария Беллончи

Им не потребовалось много времени, чтобы достичь полного взаимопонимания. Стоило Гонзага уехать из Феррары, как одна из придворных дам Лукреции уже пишет ему, что они теперь не живут, а существуют, поскольку лишились «божественных добродетелей и ангельских манер Вашей Светлости». Все женщины двора обожали Гонзага, особенно Анджела и Полиссена, прежние любимицы Бембо. Ничто не могло восполнить им эту потерю – ни веселые вечеринки, ни приподнятое настроение придворных мужчин, ни пышные наряды. «Ничто не радовало непревзойденную мадонну [Лукрецию] и меня, которая служит ей, – пишет Полиссена, отправляя маркизу отчет о приеме, – поскольку там не было Вашей Светлости».

Франческо Гонзага обещает отправить несколько сонетов (трудно сказать, собственные или чужие) и в свое оправдание ссылается на нездоровье. Он заболел, писал маркиз, поскольку лишился воздуха Феррары, который оказывает на него благотворное влияние. Следует отметить, что отношения между дворами Мантуи и Феррары были достаточно напряженными в связи с политическими разногласиями. То, что два семейства связаны родственными узами, ни в коей мере не способствовало дружеским отношениям, разве что чисто внешне.

Узнав, что Лукреция в одиночестве страдает после смерти ребенка в Реджио, маркизу приходит мысль, что это весьма удачный момент для того, чтобы пригласить Лукрецию в замок Боргофорте, стоящий на берегу По. Герцогиня принимает приглашение и в конце октября оказывается в Боргофорте. Следует заметить, что она сообщила Альфонсо о своем намерении посетить деверя в тот момент, когда он уже не мог ничего изменить.

Маркиз был в восторге от решения Лукреции. Она окажется в его доме, и он сможет ухаживать за ней, не опасаясь посторонних глаз; а она увидит в нем полновластного хозяина своих подданных. Пусть Боргофорте всего лишь крепость, маркиз, тем не менее, собирался сделать все, чтобы с комфортом разместить герцогиню вместе со свитой. Представьте город, заполненный рабочими, декораторами и слугами, несущими белье, кровати, мебель, чтобы создать удобные условия герцогине. Она остановится не в военной крепости под названием Рочетта, а в небольшом дворце XIV века, принадлежащем Джероламо Стадже. Изабелла со стороны наблюдала за всеми приготовлениями, не изъявляя никакого желания принять участие в этой суете. 26 октября 1505 года Лукреция покидает Реджио.

28 октября в Боргофорте воздух был удивительно теплый для этого времени года. Теперь, когда все готово к приезду гостьи, Франческо Гонзага задался вопросом: неужели Лукреция и вправду приедет к нему? Однако не стоило сомневаться, поскольку она уже приближалась. В тумане вырисовывалось судно, плывущее по молочно-белой реке вдоль берегов, поросших березами. Уже можно разглядеть яркие женские наряды и блеск драгоценных камней, украшающих их волосы. Лукреция, самая яркая из всех, приветливо улыбалась. Гонзага приблизился к ней и, предложив руку, помог сойти на берег. Начавшийся разговор постепенно становился все свободнее и затрагивал всех присутствующих. Это был тот редкий случай, когда ощущение свободы создает невероятно праздничную атмосферу. Лукреция и Франческо конечно же обсудили положение Валентинуа, и маркиз пообещал, что лично отправит посланника в Испанию с просьбой об освобождении Чезаре (он действительно выполнил свое обещание, за что Лукреция тепло поблагодарила его 6 ноября). Их беседы задали тон будущим нежным отношениям; теперь уже путь к отступлению был отрезан. Позже, оставшись в одиночестве, они будут вспоминать слова и жесты друг друга.

28 и 29 октября прошли сумбурно и бестолково, что обычно предшествует началу любви. И тут Гонзага осенило: почему бы Лукреции не навестить Изабеллу в Мантуе? Разве можно отказаться от такого приглашения? Лукреция пишет Альфонсо, объясняя ему, что деверь убедил ее «с невероятной горячностью и решимостью, что она должна завтра же навестить знаменитую маркизу, и, хотя я всячески сопротивлялась, однако была вынуждена подчиниться». В ответ Альфонсо вежливо поблагодарил за честь, оказанную герцогиней Феррарской.

Красота Мантуи произвела неизгладимое впечатление на Лукрецию. Изабелла поджидает герцогиню в замке, возвышающемся над озерами, и ведет ее по залам, демонстрируя произведения искусства, книги, картины и раритеты. Маркиза пыталась воздействовать на гостью силой своего интеллекта, но, будучи тонким наблюдателем, вскоре поняла, насколько это все далеко от Лукреции. После двух дней, проведенных в Мантуе, женщины расстаются еще холоднее, чем прежде. Утром 31 октября Лукреция вновь отправляется в путь, сменив свое небольшое судно на быстроходный корабль Франческо, и к вечеру того же дня пребывает в Ла-Стеллато, где остается на ночь. Дальнейший путь проходит по суше, и вот уже видны яркие башни Бельригуардо. Там после небольшой передышки она вновь погружается в атмосферу трагедии.

А тем временем Анджела пожинала плоды своих любовных утех. Несмотря на все предосторожности, уже ни для кого не было секретом, что страстная молодая женщина вскоре должна родить; семья всячески стремилась замять возможный скандал. Это обстоятельство объясняет, почему двор Лукреции до декабря отсутствовал в Ферраре. Тайна отцовства столь тщательно оберегалась д'Эсте, что нам, живущим спустя несколько столетий после тех событий, пришлось изрядно потрудиться, чтобы обнаружить отца ребенка. По всей видимости, им был дон Джулио. Первые сведения о начавшемся романе между Анджелой и доном Джулио можно обнаружить в архивных документах семейства Гонзага. 9 июня 1502 года Бернардино Проспери пишет Изабелле д'Эсте, что в поездку по стране старый герцог Эрколе взял с собой дона Джулио, «которому пришлось подчиниться воли отца», а двумя днями раньше, 7 июня, он пишет об отъезде Лукреции в Бельригуардо, упомянув, что Джулио по причине нездоровья до 11 июня оставался в Ферраре. Принимая во внимание крайнюю осмотрительность и сдержанность Проспери особенно в делах такого рода (маркиза Мантуанская бранила его за излишнюю скрытность), становится понятно, почему дон Джулио отказывался от поездки с отцом. Учитывая темперамент этой пары, трудно поверить, что у них могли быть просто дружеские отношения. Кардинал Ипполито тоже начинает оказывать Анджеле знаки внимания, но она, по свидетельству Гуиччиардини, опрометчиво заявляет кардиналу, что отдает предпочтение Джулио из-за его прекрасных глаз. Сохранилось предание, будто Анджела добавила, что глаза дона Джулио стоят больше, чем весь кардинал целиком. Может, так, а может, и нет, кто теперь скажет? В любом случае известие о том, что ему предпочли младшего брата, задело за живое. Вероятно, беременность Анджелы еще больше разожгла взаимную ненависть и ревность братьев. Последующие события показали всю степень неприязненности между Ипполито и Джулио.

После полудня, 1 ноября 1505 года, кардинал Ипполито, окруженный свитой, встречает дона Джулио, возвращающегося верхом из Бельригуардо. Увидев приближающегося Джулио, как обычно невероятно довольного собой, кардинал не может сдержать ярость. «Убейте его, выколите ему глаза», – приказывает Ипполито (возможно вспомнив слова Анджелы). Слуги с невероятной готовностью людей, привыкших к жестоким приказам, стаскивают Джулио с лошади и выкалывают ему глаза. Похоже, что, увидев кровь брата и несколько поостыв, Ипполито понял всю жестокость и бессмысленность содеянного. Оставив Джулио лежать на траве, обезображенного, но пока еще живого, кардинал поскакал к границе герцогства Феррарского.