Маленькая Леди в большом городе - Эстер Браун

Я медленно кивнула. Серьезных проблем у меня не было. Во всяком случае таких, с которыми я не справилась бы сама. Или о которых могла бы поговорить с Габи… не боясь, что они не станут явью.

Мы долго смотрели друг на друга, потом Габи потерла руки.

– Фотография этого Годрика у тебя есть? – спросила она. – Моя подруга околачивается с кинозвездами! Мне непременно надо знать, как они выглядят.

Я включила компьютер с намерением найти официальный интернет-сайт Годрика. На рабочем столе теперь белел унылый нордический пейзаж и пульсировала зловещая надпись «смерть не финал».

– Аллегра, – сказала Габи, хоть объяснения были излишни. – Потом я верну прежнюю картинку.

– Пожалуйста, – устало попросила я.

Сайт Рика Спенсера удалось отыскать без тру. да. В фотогалерее уже красовались новые снимки, представляя на всеобщее обозрение спектр пережитых Годриком чувств до, во время и после драки. Человеку со стороны и в голову не могло прийти, что сцена в парке смотрелась весьма неприглядно. Габи восхищенно раскудахталась, а я вдруг вспомнила, что должна бежать на отцовскую встречу.

– Мел, он просто прелесть! – воскликнула Габи. – Почему ты не познакомила меня с ним?

– Потому что видела его в последний раз, когда была семнадцатилетней девчонкой. Не думаю, что в тот день ты обрадовалась бы такому знакомству: Годрик облевал мне всю машину!

– Тебе все всегда не так, – произнесла она, не сводя глаз с изображений Годрика. – А он симпатяга!

– Скромняга – так будет точнее. И потом, что это ты разохалась? Любуйся своим симпатягой!

– Своим! Который не пишет, не звонит, хоть бы весточку прислал с почтовым голубем, – печально произнесла Габи. И тут же более живо прибавила: – К тому же всегда хорошо, если есть выбор.

Я положила в сумку «Рескью ремиди». Нет, проблемы «Нельсон и Габи» сейчас лучше было вовсе не касаться.

– Слушай, может, сама напишешь Годрику письмо? Изложишь все свои идеи, интересно пообщаешься и мне облегчишь жизнь.

Сама я мало-помалу отойду от этого дела, добавила я про себя. Если советы Годрику станут поступать от Габи и Аллегры – великих специалисток по плохим ребятам, – Джонатану и злиться будет не на что.

– Ты серьезно? – В глазах Габи заплясали искорки.

– Да, но письмо, чур, сначала пришли на мой адрес, – строго сказала я. – Так Мне извинения Аллегры даром не нужны, а у миссис Кендал попросить прощения необходимо. Другого выхода нет.

– Положись в этом деле на меня, – сказала Габи. – Кстати, а куда ты намылилась в такой шикарной юбке?

– На встречу с отцом. Старику приспичило побеседовать со мной по вопросам этикета, над которыми я работаю.

Габи выразительно на меня посмотрела.

– Мелисса, подумай хорошенько. Не водит ли он тебя за нос? Не втягивает ли в аферу?

– Нет! Речь об олимпийском комитете. Я даже тронута, что он обратился за помощью именно ко мне. Мы вместе работаем. – Я нахмурила брови. – Честное слово. Поначалу я тоже все думала: что-то тут нечисто. Но потом все взвесила – подвоха быть не может. Не исключено ведь, что он просто так захотел приобщить меня к этому делу. Из отеческих чувств.

Габи фыркнула, и, дабы не слышать ее возражений, я поспешно покинула агентство.

Оказываясь в Лондоне после прогулок по Нью– Йорку, испытываешь странное чувство. Лондонские улицы, во-первых, кривые, во-вторых, их расположение не подчиняется законам логики. Встреча была назначена в допотопном клубе, в состав которого входил отец. Шагая по Пика– дилли в сторону Пэлл-Мэлл, я завороженно, будто видела впервые в жизни, разглядывала витиеватые фасады зданий. Великолепие «Фортнум энд Мейсон» отозвалось в сердце приступом патриотической гордости. Все кругом было столь… вековечным!

Отец прохаживался по старомодному вестибюлю, готовый в любую минуту объяснить мое появление швейцару. Женщин здесь не жаловали, как, собственно, и прочие атрибуты двадцать первого века, потому-то отец и любил клуб всем сердцем.

– Она моя секретарша, – сказал он, подталкивая меня вперед.

– Мог бы сказать «дочь», – шепотом запротестовала я. – Что здесь такого?

– Сейчас ты моя секретарша. Не понимаешь? – прошипел мне в ответ отец.

Мы вошли в дубовую дверь и очутились в обшитой деревом комнате для переговоров, где в гробовой тишине перед блюдом для презентаций, на котором лежали кусочки сыра разных оттенков оранжевого, сидели два джентльмена в костюмах. Напротив восседала, рассматривая мужчин ледяным взглядом, Аллегра. Теперь на ней была узкая черная юбка и черный жакет с брошью на лацкане – хризантемой из нержавеющей стали. Готическая версия Милочки, пришло мне на ум.

Антимилочки.

В голове громыхнул гром, и меня передернуло. Я только хотела было поинтересоваться: «А ты что здесь делаешь», когда отец поспешил возгласить:

– Вечно они опаздывают! Ох уж эти женщины! Что с ними поделаешь?

Он по-свойски посмотрел на одного из джентльменов, а Аллегра что-то рыкнула, наверное, на шведском. Впрочем, может, всего лишь кашлянула.

– Итак, господа, наконец моя вторая помощница здесь. Перейдем к делу! Как вы понимаете, спрос на сыр во время Олимпийских игр будет огромный; он незаменим для континентального завтрака, национальные сорта украсят любой буфет во время ланча, само собой, не обойтись без сырных закусок и на официальном приеме.

Отец сделал паузу. В эту минуту Аллегра зашептала:

– Мелисса, записывай! Делай записи!

– Стенографистка из меня ужасная, – прошипела я. – Мне пришлось дважды пересдавать экзамен.

Отец подошел к моему столу и наклонился так низко, что я почувствовала, как его дыхание пахнет сыром.

– Тогда сиди и делай вид. Время от времени изображай улыбку. Но поестественнее.

Так и прошла эта странная встреча. Поскольку отец едва не всю свою парламентскую жизнь разъезжал по странам Европы – останавливался в пятизвездочных гостиницах и посещал производителей сыра, – можно было догадаться, что он и теперь не упустит возможности продвинуть сырные дела. Увы, ароматы чеддера не спасли меня от новой волны усталости. Сил хватило бы максимум еще на три минуты, но тут отец торопливо окончил выступление и пригласил Све– на и Уллика выпить в теплой мужской компании, а нас с Аллегрой бесцеремонно выставил вон. Моросило, но стояла теплынь – подобной благодатью природа балует лишь лондонцев. Летними муссонами без разрушений и жертв.

– Что это было? – потребовала я, когда мы направились к станции метро «Грин-Парк».

– О! Не спрашивай, – ответила Аллегра. – По-видимому, в отдельные минуты нам следовало кого-то из себя разыгрывать. Потом он потребует деньги.

Я замерла на месте, растерянно глядя на сестру.

– Что ты имеешь в виду?