Птица малая - Мэри Д. Расселл

— Мы пробыли тут некоторое время — в уединении. Как и надеялись, мы привыкли к планете, да? И сейчас у нас есть возможность обследовать эту деревню, причем тоже без посторонних глаз. Мне кажется, ситуация развивается шаг за шагом. А на следующем мы, возможно, встретимся с теми, с кем предназначено встретиться.

— Ты полагаешь, — нарушив молчание, спросил Марк Робичокс, с сияющими глазами поворачиваясь к Д. У, — что эта деревня является черепахой на шесте?

Фыркнув, Д. У. коротко рассмеялся, поскреб затылок и некоторое время пялился в землю, от души жалея, что когда-то помянул черепах. Затем он оглянулся на добровольцев. Джордж и Джимми явно были готовы взвалить на спины рюкзаки и отправиться в путь. Покачав головой, Д. У. беззвучно воззвал к Энн и Софии, надеясь, что хотя бы одна из них предложит что-нибудь логичное или практичное. Но Энн лишь пожала плечами, разведя руками, а София просто спросила:

— Зачем идти, когда можно лететь? Думаю, нам следует использовать «ультра лайт» в качестве транспорта. Мы можем переправить персонал и оборудование в несколько приемов.

Услышав это, Д. У. воздел руки и посмотрел на небо, сдаваясь, а затем пошел по кругу, уперев руки в бедра и бормоча под нос, что вся эта чертова затея сведет его в могилу. Но в конце концов остановился перед Эмилио Сандосом, которого знал со времени, когда тот был мальчиком, — на протяжении почти тридцати лет. Чьи изумленные, застенчивые, произносимые шепотом исповеди он теперь слушал, сам еле удерживаясь от слез. На секунду Д. У. захлестнуло чувство, будто он видел, как эта душа пускает корни, зреет, расцветает — причем в нечто такое, чего он никогда не ожидал, на что едва ли мог рассчитывать и что с трудом понимал. Мистик! — изумленно подумал он. В мои руки попал пуэрториканский мистик.

Все ждали его решения.

— Конечно, — наконец сказал Д. У. — Хорошо. Я согласен. Почему бы и нет? Там есть плоский участок, где я могу приземлиться, — не на виду, в нескольких милях к югу от деревни, на той же стороне реки. Самое тяжелое оборудование мы переправим с Мендес, поскольку она ничего не весит. А Квинн, когда до него дойдет очередь, может везти с собой эти чертовы зубные щетки.

Раздались радостные возгласы, все разом начали говорить, радостно хлопая ладони друг друга. Посреди этой кутерьмы молча стоял Эмилио Сандос, вроде бы слушая. Но он не слышал ничего из обсуждения планов, происходившего вокруг него. Когда Эмилио вернулся оттуда, где он был, то увидел неподалеку Софию Мендес, столь же отстраненную от остальных, как и он, и наблюдавшую за ним умными, изучающими глазами. Он встретил ее взгляд без смущения. А затем этот момент прошел.

Одного за другим их доставляли через лес, вдоль течения реки, в более сухую, заслоненную горами от ветра местность, на исходную позицию, которую присмотрел Д. У. Они взяли с собой палатки, радиоаппаратуру и двухнедельный запас продуктов, основную часть груза оставив храниться в катере, который Д. У. запер и замаскировал. Последнее, на что каждый из них посмотрел, поднимаясь со взлетной полосы к небу, была могила Алана Пейса. На ней лежали цветы, но никто не признался, что их положил, и никто это не комментировал.

К востоку от гор все казалось несколько уменьшенным и не таким цветистым, как в лесу. Краски здесь были более приглушенными и запыленными, а безопасность животных больше зависела от маскировки и умения скрываться. Вместо изящных пологов леса тут произрастали древоподобные растения, отстоящие друг от друга далеко, но с многими стволами и переплетенными ветвями. Тем же вечером, между вторым и третьим заходами солнца, Джордж нашел место в скалах, чтобы спрятать разобранный «ультра лайт», пока остальные сооружали новый продовольственный склад. Во время работы они постоянно вздрагивали из-за маленьких серо-голубых животных, которых Энн окрестила сердечниками за их взрывные, как взлет куропатки, прыжки, от которых могло остановиться сердце. Голоса людей звучали громко, даже если они говорили тихо. Не сговариваясь, в эту ночь поставили палатки очень тесно. Впервые с момента приземления все ощущали себя чужими, неуместными и слегка напуганными, когда, забравшись в спальные мешки, пытались хоть немного поспать.

На следующее утро Марк повел их вниз по долине реки, к укромному месту, откуда можно было видеть деревню, — хотя сначала никто не мог понять, на что он указывает. Было удивительным, если не чудесным, что Марк вообще ее заметил, пролетая мимо на «ультра лайте». Устроенные так, чтобы сливаться с окружением, террасы и каменная кладка безупречно смыкались со слоистым, обточенным рекой камнем обрыва. Линии крыш обнаруживали внезапные сдвиги, меняя высоту и материал, чтобы имитировать просадку и сдвиги скальной породы. Проемы не были ни квадратными, ни единообразными, они разнились, подстраиваясь под затеняющие выступы, где настоящая скала раскалывалась и осыпалась к реке.

Даже на таком расстоянии были видны комнаты, которые открывались прямо на террасы, нависавшие над рекой. И большие, сплетенные из речного тростника зонтики, почти незаметные в окружении листвы и вьющихся растений. Эти сравнительно хрупкие сооружения подтверждали впечатление Д. У., что еще недавно деревня была заселена, — без ремонта они не выдержали бы долго.

— Эпидемия? — негромко спросил Джимми у Энн.

Они ждали, но никто не появлялся, и вид опустелых жилищ наводил ужас.

— Нет, не думаю, — сказала она тихо. — Тогда мы увидели бы трупы, услышали плач или что-то в этом духе. Может, идет война и всех эвакуировали?

Какое-то время они наблюдали, размышляя и изучая деревню, пытаясь оценить численность населения и шепотом высказывая мрачные предположения насчет пропавших жителей.

— Ну ладно, давайте глянем поближе, — наконец сказал Д. У.

Он назначил Джорджа и Джимми наблюдателями. Прихватив радиопередатчики, они расположились над деревней, чтобы видеть разом реку и равнину к востоку от утесов. Затем Д. У. разрешил Марку провести остальных вверх по обрыву, где они начали осторожный осмотр жилищ, в которые можно было войти с террас, ничего не трогая и не ломая.

— Я чувствую себя, словно девочка из сказки про трех медведей, — прошептала Энн, пока они заглядывали в комнаты, шли по коридорам, пробирались по наружным скальным тропам.

— Я надеялся найти какие-нибудь вещи, по которым можно было бы судить, как выглядят люди, — признался Марк.

Стены тут были голыми, камень не штукатурили и не красили. Скульптуры не попадались — вообще никаких предметов изобразительного искусства. Меблировка комнат скудная, домашних пожитков тоже немного, хотя на всем лежала печать мастерства. В некоторых помещениях были разбросаны большие подушки с прекрасно вышитыми яркими чехлами; в других комнатах имелись низкие платформы из зернистого материала, похожего на дерево, — они могли служить столами. Или, возможно, скамьями. Отделка была превосходной.

Исход обитателей не выглядел поспешным. Тут были комнаты или же места, явно используемые для приготовления пищи, но никакой еды не было оставлено. Люди нашли закрытые контейнеры, возможно, содержащие продукты питания, но, не желая взламывать печати, не стали ничего открывать. Высокие полки, вырубленные в скале, были заполнены горшками, чашами, тарелками, керамическими емкостями всех видов, а высоко над головами, с рам, врезанных в стропила, свисали ножи и прочие кухонные инструменты.