Государь  - Олег Кожевников

При планировании операции главной задачей было не только остановить германцев на подходе к Ковелю, пустив под откос бронепоезд, но и рассеять живую силу, перевозимую воинскими эшелонами, следующими за бронированным тараном. Засады, организованные силами мехгруппы, и служили этому. Логика была проста – под огнем пулеметов не отсидишься в вагонах, насквозь пробиваемых пулями. И если поезд остановится, даже ветераны покинут вагоны и постараются покинуть зону огня. Тяжелого вооружения у противника не будет – под пулеметным огнем не снимешь с платформ пушки, а стрелковое вооружение для наших бронированных автомобилей (если они, конечно, стояли кузовами к эшелону) было не опасно. Стоишь себе кузовом к германскому эшелону и в упор расстреливаешь гансов – лепота. Главное, чтобы цель никуда не укатила. Для этого один из пулеметов имел целью паровоз и его кабину. А группа поручика Хватова имела в своем составе два «Опеля», в кузове которых были установлены по горной пушке. Для боя с бронепоездом они были слабоваты, а вот остановить обычный поезд такая трехдюймовая пушка могла спокойно и гарантированно. Так как группа Хватова устраивала засаду на последний германский эшелон, то у поручика был мой приказ обстрелять этот поезд из орудий и нанести ему такие повреждения, чтобы закупорить железнодорожную магистраль. Вдруг обстрел паровозов не приведет к остановке эшелона, и машинист или какой-нибудь отчаянный и мужественный немец сможет направить поезд назад, а тут путь перегорожен и его встретят артиллерийским огнем. Так что действия группы Хватова были продолжением плана, разработанного мной и Багратионом. Но мы даже и не предполагали, что в результате артиллерийского огня эшелон не просто будет поврежден, а практически полностью уничтожен со всеми солдатами, техникой и прочим имуществом. И все это произошло всего лишь от трех пушечных выстрелов и нескольких пулеметных очередей. При обстреле эшелона произошла детонация перевозимых им в нескольких вагонах снарядов и взрывчатого вещества. Как доложил поручик, детонировали и химические снаряды, а через некоторое время взрывающийся и объятый пламенем эшелон был окутан облаком иприта. Так что шансов выжить у пассажиров этого эшелона не было никаких.

В общем-то я не очень горевал о гибели германцев, но вот то, что не удалось допросить некоторых пассажиров этого поезда, меня расстроило. Ведь именно на этом эшелоне следовал на операцию по зачистке Ковеля генерал фон Марвиц, командующий армейской группой, которой и было поручено взять город. В операции должны были принять участие несколько частей, в спешке надерганных из разных германских дивизий, но мозговой центр двигался именно в этом эшелоне. Об этом сообщил пленный кайзеровский полковник, когда я не особо гнал вперед и все-таки провел экспресс-допрос в присутствии прапорщика Бураковского. Тогда узнав, какого леща может поймать поручик Хватов, и начал спешить, чтобы быстрее допросить германского генерала. А когда увидел дым и отдаленные взрывы, то вступил в настоящую гонку с расстоянием, отделяющим «Форд» от шестого эшелона. И бессмысленность этой гонки меня весьма разочаровала.

Неудача с получением данных о намерениях противника обострила беспокойство о положении дел как на фронте, так и в стране. Уже долгое время ничего не известно о положении дел в большом мире, и, может быть, находясь здесь, я упускаю главное – ради чего вся эта бодяга и была затеяна. Выслушав доклад Хватова, я подумал, что парень здесь сделал все, что мог, в Ковеле с делами справится Багратион, и может быть, лучше, чем ты. Нужно пробиваться к линии фронта и начинать действовать по разработанному с Кацем плану. Тогда и решил, что возвращаться в Ковель не буду, смысла нет, сейчас я ближе к фронту, чем буду в городе. Боеспособные подразделения, которые смогут пробить коридор в боевых порядках противника, имеются. Всадники Ингушского полка и бойцы мехгруппы сейчас в эйфории от побед и любые трудности и опасности преодолеют на ура. А затянешь с решительными действиями, у людей накопится усталость и присущая сейчас им лихость победителей пропадет. Да и я закопаюсь, казалось бы, в необходимых делах обороны Ковеля и могу упустить узловые моменты, воздействуя на которые, можно не допустить сползания России в клоаку революций.

Решив не ждать у моря погоды, а пробиваться в расположение наших войск, я начал действовать. Во-первых, сел писать послание Багратиону с инструкцией его действий в мое отсутствие. Во-вторых, написал письменное распоряжение командирам групп, охранявших пленных, с приказом перегонять поезда на станцию к Бегильдееву. Пленных сдать в организованный генерал-лейтенантом лагерь, а затем следовать в Ковель в распоряжение Багратиона. В приказе я также указал, чтобы каждая группа направила по одному автомобилю с десантниками в мое распоряжение. Командиром оставшейся в Ковеле части мехгруппы я назначил капитана Пригожина. Самого поручика Хватова с входящими в его группу пятью автомобилями и пятью, которые должны были прибыть, я включил в боевой кулак, который должен был пробить коридор в боевых порядках австрийцев. Основной силой этого кулака должен был стать Ингушский конный полк. Я надеялся, что весь полк прибудет к месту сосредоточения не позже, чем туда доползут затребованные мной автомобили с десантниками. Одна сотня Ингушского полка после начала взрывов в эшелоне уже присоединилась к группе поручика Хватова. Именно ей было поручено вносить панику и не давать сгруппироваться покинувшим эшелон германцам. Пожар и взрывы в эшелоне сняли эту задачу, и всадники присоединились к автомобилям поручика Хватова. Я, перед тем как сел писать послание Багратиону, направил несколько групп всадников, чтобы они довели до остальных подразделений мой приказ как можно быстрее прибыть к месту, где продолжает коптить германский воинский эшелон. Оставшихся всадников я направил проводить разведку по маршруту нашего будущего движения.

Вымотался я за этот день страшно. Свои распоряжения писал только на гигантской дозе адреналина, который поступил в кровь после удачной диверсии и уничтожения бронепоезда. Поэтому отправив посыльных, забрался в кабину «Форда» и буквально отключился. Первухин оказался более крепким и, несмотря на мое предложение забраться в кузов под тент и там хоть немного перед дорогой поспать, он направился к костру, который разожгли бойцы спецгруппы, и стал на нем что-то кашеварить. Оставшиеся после отъезда автомобиля с моим приказом заняли позиции немного в отдалении. Хватов оставался верен себе – как мог, охранял покой великого князя. Или как теперь все говорили – государя. Даже когда я отключился, мозг продолжал накручивать меня на скорейший выход на территорию, контролируемую русской армией. Мучился я без телеграмм Каца, и хотя все время был окружен, в общем-то, приятными мне людьми, но без общения со своим старым другом чувствовал себя потерянным и одиноким.

Разбудил меня, распахнув двери кабины «Форда» и ненавязчиво покашливая, Максим. Все было готово для начала операции – автомобили и всадники Ингушского конного полка прибыли. От разведчиков прискакал вестовой с информацией о свободном от противника маршруте следования до фронтовых позиций австрийцев. Что было интересно, он сообщил, что по этим позициям с русской стороны ведется массированный артиллерийский огонь. И наконец, что начинает темнеть, как раз то время, когда государь приказал его будить. Правильно, именно пользуясь темным временем суток, я был намерен добраться до линии фронта, а с первыми лучами солнца пробить коридор в эшелонированной линии фронта австрийцев. Правда, сейчас меня несколько смущал артиллерийский огонь, ведущийся со стороны Особой армии по австрийцам, да так, что даже подумал изменить маршрут. Ведь я хотел свалиться как снег на голову противника и, пользуясь неразберихой, прорваться на русскую сторону. А тут австрийцы уже поставлены на уши артиллерией Особой армии и будут настороже. Но сделать крюк и выйти в тыл австрийским позициям, сдерживающим армию Каледина, это значит потеря темпа и времени. Ведь придется заново высылать разведку и ждать, пока всадники проверят на безопасность маршрут следования автоколонны. И не факт, что если мы незаметно подкрадемся к линии фронта, нам удастся без большого боя пробиться через австрийские позиции. На фронте соприкосновения австрийцев с 8-й армией противник наверняка настороже, ведь именно с позиций армии генерала Каледина в район Ковеля прорвались мои две дивизии. Продумав вопрос с изменением маршрута, я решил действовать по задуманному ранее плану. Поэтому выбравшись из кабины «Форда», направился к стоявшим неподалеку и, по-видимому, ожидавшим меня полковнику Мерчуле и поручику Хватову. Кивнув поручику и пожав руку командиру Ингушского полка, которого видел последний раз еще до взятия Ковеля, я сказал: